Спелый ветер. Анатолий Иващенко

тные строки могут быть вариационными, инвариантными, трансформированными, но обязательно связанными либо тематически, либо звуками и образами тонально, или метроритмически. Форма «Русского сонета», как и всех сонетов – является «твёрдой», устойчивой, симметричной, и здесь она также соблюдена.

      Эта форма самозвано явилась в мои черновики когда-то, и закрепилась наряду с другими.

Анатолий

      В дорогу!

      На плече – пустая рама,

      прост и лёгок первый шаг.

      Позади остались: драмы,

      юность, детство, синий шар…

      Охнет с эхом майский гром,

      дрогнет пылкое перо.

      Невесомость, лёгкость, радость…

      На плече – пустая рама.

      Профиль выскользнет из пятен,

      междометие вспорхнёт…

      Путь раскущенный – заклятье,

      да ещё и тропка ждёт.

      Неизменны – гомон, гаммы,

      грай. …А на плече одном —

      Божеству пустая рама,

      якорь фарта – на другом.

      Рожечник

      Повстречали мы весну

      в белой рощице вдвоём.

      Закричи, кичливый гусь,

      раздувайся пузырём.

      Расщепляет пищик звуки,

      атональной дикой утки.

      Фон как тишина – без дна.

      Просыпается весна!

      Уж, вы, гужвы, жух-жугвы,

      пожурите жувра иржх.

      Гужи-ужвы, шурх-жувры…

      Что же будет впереди!

      Почки лопаются, хором

      слышатся припевы прях.

      Просыпаются просторы.

      На рожке играю я!

      «Правды нет. Вокруг – неправда…»

      Правды нет. Вокруг – неправда.

      От волны ползёт звезда.

      Бурлаками тянут крабы

      потонувший бот со дна.

      В нём ядро, из бука крест,

      и охотничий обрез,

      амулет коряка, ладан,

      прячется в туман неправда…

      Из воды взлетает рыба,

      как всегда полно забот,

      ведьма возится с корытом, —

      (полетит, иль поплывёт?).

      В ночь рождения баллады

      размывают волны след…

      Правды нет. Вокруг – неправда.

      И меня как будто нет.

      «С вишнёвым сиропом халва…»

      С вишнёвым сиропом халва,

      в развале взгрустнули пионы…

      А вот – исключение для Вас

      и шёпот колено-преклонно.

      Забыть о вчера, послезавтра,

      накрыть на двоих поздний завтрак:

      «Кантабиле» струнного звук,

      с вишнёвым сиропом халву,

      нюанс ананаса и льда,

      угрозы, с улыбкой, шутливо…

      Пусть в память войдут навсегда:

      ответ – «нет-нет-нет!» торопливый,

      и херес, конечно, для Вас,

      и кофе под сливочной пенкой,

      с вишнёвым сиропом халва,

      и тень Паганини на стенке…

      «Прекрасно ночью у лимана!..»

      Прекрасно ночью у лимана!

      Волна, песок, на нём: меандр

      и строки иеремиад,

      морских трилогий, драм, романов…

      Часы застопорили ход,

      поставив там, где плёс и брод,

      балет бакланов и лобанов…

      Прекрасной ночью у лимана!

      Удара в трюм разнёсся гул,

      разбили в крошку кромку чайки,

      проснулась цепь на берегу,

      и рында звякнула с причала.

      И, кажется, не будет завтра

      и можно жить лишь тишиной…

      Но как прекрасно под луной

      быть в ощущении театра!

      Искушение Водяного

      От страшного сна не очнуться —

      на якоре старец, вокруг

      акулы в наждачных кольчугах

      ведут с осьминогом игру.

      И слышится, с проблеском, хруст.

      Ласкается щупальцем спрут.

      Медузы колышутся чутко.

      От страшного сна не очнуться.

      Сверкают как лезвия жабры,

      мурены висят на плечах,

      огромная белая жаба

      как