Красный ошейник. Жан-Кристоф Руфен

усевшись на полу, чтобы поймать пересекавший камеру солнечный луч, в котором плясали пылинки.

      – Вижу, вы успокоились. В таком случае можем продолжить.

      Лантье сел там же, где и вчера, на одну из откидных коек.

      – Пожалуйста, сядьте напротив.

      Заключенный медленно встал с пола, положил книгу на край койки и уселся. Сменив арестантскую робу на собственную одежду, он не так напоминал пациента психушки.

      – Что вы читаете? Можно взглянуть?

      Следователь наклонился, чтобы взять книгу. Это был том большого формата с потрепанными уголками и затертыми страницами. Книга, должно быть, сменила не одного владельца и не раз побывала в воде.

      – Виктор Гюго. «Ган Исландец»[5].

      Лантье поднял глаза и посмотрел на упрямого крестьянского парня, сидевшего напротив. Ему показалось, что по лицу Морлака пробежала улыбка. Но тотчас вернулось прежнее ожесточенное выражение, злые глаза уставились в одну точку.

      – Но ведь вы, кажется, не ходили в школу.

      – Вот моя школа… – Обвиняемый кивнул на книгу. – Ну и еще война.

      Следователь отложил книгу и сделал пометку в блокноте. Сейчас он был не расположен продолжать допрос. Его собственные литературные предпочтения сводились к древним грекам и Цицерону, Паскалю и классике. Из современных писателей он читал лишь тех, кто восхвалял Отечество, и прежде всего Барреса[6]. Тот поклонялся одновременно монархии и империи, то есть власти. А еще питал презрение к республике, бардом которой был Виктор Гюго.

      – Итак, на чем мы остановились? – сказал Лантье, проглядывая свои заметки. – Вы находились в Шампани. За те шесть месяцев, что вы провели там, у вас были увольнительные?

      – Да.

      – И вы приезжали сюда?

      – Да.

      – Вместе с вашим псом?

      – Нет. Он меня там дожидался. За ним присматривали.

      – Потом вас перевели на Восточный фронт. И он последовал туда за вами?

      – Наш полк сперва отправили на поезде в Тулон. Пес поехал с нами. Я был уверен, что тут все и кончится. Пока мы базировались в населенных пунктах, еще куда ни шло. Но порт совсем другое дело. В Арсенале морские пехотинцы объявили войну бродячим собакам и без колебаний стреляли по ним. Так что на второй день пес пропал с пристани.

      – Ваш полк посадили на военный корабль?

      – Нет, на реквизированный сухогруз «Оран». Дряхлое проржавевшее корыто, до войны этот «Оран» курсировал между колониями. Отчалили мы только через четыре дня. Все судно провоняло пальмовым маслом и навозом, потому что в трюме везли полсотни лошадей для офицерского состава. Нас всех тошнило, а мы ведь даже еще не вышли в море.

      – И что, пес оказался на борту?

      – Это обнаружилось не сразу. Невероятно. Должно быть, он понял, что не стоит высовываться, пока мы торчим у причала. Вылез из какой-то дыры на второй день плавания.

      – И офицеры не выкинули его в море?

      – Да офицеры нам на глаза не показывались, – присвистнул Морлак. Он снова сердито

5

 «Ган Исландец» – первый роман (1821–1822) Виктора Гюго, герой которого отъявленный злодей Ган, убийца и поджигатель, внук знаменитого разбойника Ингольфа Истребителя, чьи потомки в течение четырех столетий наводили ужас на Исландию и Норвегию. На совести Гана тьма чудовищных преступлений. Это фантастическое существо, похожее на дикого зверя, свирепого, хитрого и кровожадного.

6

 Баррес Морис (1862–1923) – французский писатель, дебютировал в литературе в начале 1880-х гг. с проповедью культа личности. От популистской политики Баррес перешел к проповеди национальной энергии и сделался одним из столпов национализма. Забыв свое прежнее антисоциальное учение, Баррес взывал к упавшей духом молодежи, чтобы воскресить в ней национальную энергию. Прежний декадент подчинил индивидуализм национальному принципу. В декабре 1898 г. принял участие в основании французской Лиги патриотов.