Русская тройка (сборник). Владимир Соловьев

во времена Александра Невского. И проиграла борьбу за душу народа во времена Алексея Михайловича Тишайшего, когда начался раскол. Потому что раскол на самом деле – это и есть тот самый переломный момент, с которого вдруг стало ясно, что русский народ совершенно по-другому воспринимает церковь и веру, чем те, кто говорит от его лица. Оказалось, что русский народ не только глубоко набожен и готов за свою веру и убеждения умирать, как во времена Александра Невского, но что ему вдобавок присуща феноменальная жертвенность, казалось бы, несвойственная простым людям, и смиренность в принятии смерти. Люди сжигали себя заживо только для того, чтобы не изменить вере своих отцов.

      Когда я беседовал с отцом Афанасием, современным монахом, живущим на горе Афон, – он говорил о своей жизни, о том, как он пришел в монашество, – меня поразил его рассказ о старообрядцах, с которыми он столкнулся в поисках своего пути. Старообрядческая церковь существует со времен Алексея Михайловича Тишайшего и патриарха Никона и, несмотря на все прошлые гонения и притеснения, до сих пор действует в России – со своей системой скитов, своей системой связей, системой тайных монастырей и священными книгами, которые до сих пор переписывают вручную. Это жизнь, о которой мы практически не знаем, а ведь она на самом деле есть.

      Так что же получилось? Единая гигантская река, когда-то принявшая в себя крещение русского народа, постепенно разлилась множеством ручьев – но при этом ушло ощущение правды. И как только ушло это ощущение правды, как только церковь отделили от государства, русский народ тут же начал спрашивать: как же это возможно? Ведь церковь всегда была с государством, а государство – с церковью. Не случайно одни из самых душевных и духовных текстов были написаны Владимиром Мономахом. Когда читаешь эти тексты, слезы наворачиваются на глаза – сколько в них христианского смирения. И когда государство вдруг на полном серьезе заявляет, что теперь оно не с церковью, и пускается в какие-то дебри лютеранства, то в глазах народа тем самым наносится колоссальный удар как по репутации светской власти, так и по репутации церкви, которая не покарала дьявольское отродье, посчитавшее церковь ненужной.

      С этого самого момента в сознании русского народа поселяется непонимание: так где же всемогущая церковь и где ее защитники, коими были Александр Невский и многие другие правители Руси? В результате теряется уважение к самому институту церкви, потому что священнослужители, готовые в том или ином виде служить богопротивной власти Петра, выглядят предателями церкви, а те, кто уходит и скрывается, кажутся слабыми, неспособными бороться за чистоту своей веры и убеждений. И народ вдруг понимает, что власть не с Богом и не от Бога. Когда надо воевать с басурманами, сомнений нет ни у кого. Но когда надо говорить о душе – то с кем? Народ оказывается брошенным. Эту духовную пустоту и заброшенность невозможно было долго выносить, и начинались поиски настоящей церкви. Так появлялись секты, появлялись какие-то смутные