Бриллиантовая уха. Наталья Александрова

медленно беззвучно повернулась.

      Дверь приоткрылась, и в комнату совершенно бесшумно проскользнул высокий худой мужчина лет пятидесяти, с забранными в пучок седоватыми волосами.

      Он мгновенно обежал комнату взглядом и убедился, что она пуста.

      Неужели птичка упорхнула? Ведь Анкидин, этот алкаш, этот клинический идиот, уверял его, что она ни разу не выходила отсюда!

      Не выходила, а теперь вышла.

      Мужчина на всякий случай обошел комнату, проверил все углы. Но спрятаться здесь было негде.

      Он подошел к окну, выглянул наружу. Внизу, на асфальте умывалась кошка.

      Шестой этаж. Чтобы спуститься отсюда и остаться в живых, нужно быть по крайней мере птицей. Надо уметь летать. А люди, как известно, не летают, как птицы.

      Высунувшись из окна подальше, киллер посмотрел в одну сторону, в другую.

      Справа ровная кирпичная стена тянулась до самого угла дома, слева в нескольких метрах от окна виднелась водосточная труба.

      Нет, девчонка что-то почувствовала и ушла из дома.

      Может быть, она вернется? Может быть, нужно устроить здесь засаду и ждать ее?

      Ждать он умел, причем очень хорошо. Пожалуй, это он умел лучше всего. Ожидание было его главным профессиональным навыком. Но чутье, то самое шестое чувство, которому старый киллер привык доверять больше, чем остальным пяти, говорило ему, что ожидание ничего не даст, что оно будет бесполезным. Девчонка ушла совсем, она не вернется в эту комнату.

      Значит, придется начать все сначала, снова выслеживать ее, как дикого зверя, караулить, ждать, когда она раскроется, когда совершит новую ошибку.

      В этом не было ничего страшного.

      Это был нормальный рабочий момент.

      Киллер глубоко вздохнул и покинул опустевшую комнату.

      На лестнице, спускаясь с шестого этажа, он столкнулся с Анкидином.

      – Что, – с любопытством осведомился алкаш, – проучил бабу свою? Начистил ей рыло?

      – Это уж как водится, – ответил длинноволосый, улыбнувшись Анкидину, как единомышленнику и почти другу.

      – Это хорошо. – Анкидин плотоядно облизнулся. – Это правильно. Чтоб понимала, кто она есть. И кто есть трудящийся человек. А то, понимаешь, много о себе думают.

      – Это точно, – сочувственно кивнул длинноволосый и вдруг легким, почти незаметным ударом ткнул Анкидина чуть ниже подбородка.

      Тот удивленно охнул и кувырком полетел вниз по крутой лестнице, пересчитывая вытертые грязные ступени головой, спиной, локтями. Впрочем, боли Анкидин уже не чувствовал, потому что умер почти в ту же секунду, как ладонь киллера прикоснулась к его горлу.

      Ирина вышла на улицу и действительно увидела на противоположной стороне здание, вся стена которого была покрыта выложенными из разноцветной мозаики картинами. Здесь был маяк на берегу бушующего моря, рыбаки с сетями, скалы в клочьях тумана…

      Ирина перешла дорогу и вошла в единственный подъезд. Внутри было темно, грязно и пахло кошками. Лифт имелся, но, как и следовало ожидать, не работал. Хотя у этого сооружения,