Полина. Юрий Михайлов

зуд начнет терзать ее. Она встала с шезлонга, быстро пошла, почти побежала в дом. Сорвала с себя одежду, выхватила из аптечки большой пластмассовый пузырек и стала натирать его содержимым руки, плечи, низ живота, ноги. На этот раз она успела предотвратить разрастающийся по всему телу нестерпимый зуд. Легла голая на диван, прикрыла полотенцем лицо и затихла.

      Помогали и другие рецептурные средства, но они остались в Москве… «В общем, в психушку пора тебе, старая кляча», – думала Полина. Ей стало так жалко себя, что слезы снова сами по себе побежали из глаз. Она не останавливала их. В них было все: и неудовлетворенность собой, семейными отношениями, и ненасытность и желания пока еще сильного тела… И не затихающая боль по погибшему мужу… И неустроенность девчонок, особенно старшей дочери… И глупость ситуации, когда профессиональный редактор с тремя языками торгует бытовой парфюмерией…

      Ее рука, гладившая тело, опустилась ниже живота… Она тихо постанывала, несколько раз вскрикнула и затихла. Во сне ей снилось, что она спит… Вдруг к ней прорвался чей-то далекий и знакомый голос:

      – Полина, Галина, Любаша! Да, где вы? Я к вам, понимаешь, в гости, а найти никого не могу.

      – Минуточку! – Полина вскочила с дивана и стала искать халат. Подняла его с пола, быстро надела, а сама думает: «Кого это, черт, принес на ночь глядя?» В комнату ввалился старый приятель мужа, бывший собкор агентства по арабским странам Тимур Сайфуллин. Он из каждой командировки привозил Павлу какие-то копеечные безделушки. Правда, иногда и раскошеливался: в их московской квартире висело несколько черных африканских масок, куда-то в ящики финской стенки Полина запрятала два красивых, украшенных серебром и золотом, кривых алжирских кинжала. Она боялась их и, чем старше становилась, тем дальше прятала это страшное оружие.

      – А я проведать, как соседи… У меня поручение от Флюры. Моих-то здесь никого нет. Приедут только послезавтра. А вы, знаю, всей семьей отдыхаете… Вот кое-что привез… От Флюры приветы и персональные гостинцы.

      Полина проговорила следом, видимо, в сердцах:

      – А моих-то черти сдули одним ветром… Любовь к девчатам в Москву уехала, скоро экзамены. Галина с генералом в кино ушли… Если успеют на последнюю электричку, хорошо…

      – Ба, какая прелесть! Не надо два ужина готовить… Давай накрывай стол. Буду тебя как принцессу татарскими яствами угощать!

      – Нет, Тимур, день такой был тяжелый…, – как можно тверже сказала Полина. – Ты поешь один, у себя. А я лягу пораньше спать… Да и голова разболелась некстати…

      – Женщина! Тебя бы у нас на Востоке вообще никто не спросил, ты при себе держала бы свое мнение. А я еще даю тебе право говорить… Да если моя Флюра узнает, что я не угостил тебя пловом, чак-чаком… Да, она убьет меня!

      Делать нечего: Полина достает, Слава Богу, помытую дочерью и генералом посуду, расставляет на столе. Из холодильника пригодились остатки