Город. Александр Блок

Третий за ними — за ними следом

      Мелькал, неслышный, в луче фонаря.

      Он был неведом… одной неведом:

      Ей казалось… казалось, близка заря.

      Но синей и синее полночь мерцала,

      Тая, млея, сгорая полношумной весной.

      И одна сказала… «Ты слышишь? — сказала. —

      О, как страшно, подруга… быть с тобой».

      И была эта девушка в белом… в белом,

      А другая — в черном… Твоя ли дочь?

      И одна — дрожала слабеньким телом,

      А другая — смеялась, бежала в ночь…

      Ты слышишь, господи? Сжалься! О, сжалься!

      Другая, смеясь, убежала прочь…

      И на улице мертвой, пустынной остались…

      Остались… Третий, она и ночь.

      Но, казалось, близко… Казалось, близко

      Трепетно бродит, чуть белеет заря…

      Но синий полог упал так низко

      И задернул последний свет фонаря.

      Был синий полог. Был сумрак долог.

      И ночь прошла мимо них, пьяна.

      И когда в траве заблестел осколок,

      Она осталась совсем одна.

      И первых лучей протянулись нити,

      И слабые руки схватили нить…

      Но уж город, гудя чредою событий,

      Где-то там, далеко, начал жить…

      Был любовный напиток — в красной пачке кредиток,

      И заря испугалась. Но рукою Судьбы

      Кто-то городу дал непомерный избыток,

      И отравленной пыли полетели столбы.

      Подходили соседи и шептались докучно.

      Дымно-сизый старик оперся на костыль —

      И кругом стало душно… А в полях однозвучно

      Хохотал Невидимка — и разбрасывал пыль.

      В этом огненном смерче обняла она крепче

      Пыльно-грязной земли раскаленную печь…

      Боже правый! Сделай, чтобы твердь стала легче!

      Отврати твой разящий и карающий меч!

      И откликнулось небо: среди пыли и давки

      Появился архангел с убеленной рукой:

      Всем казалось — он вышел из маленькой лавки,

      И казалось, что был он — перепачкан мукой…

      Но уж твердь разрывало. И земля отдыхала.

      Под дождем умолкала песня дальних колес…

      И толпа грохотала. И гроза хохотала.

      Ангел белую девушку в дом свой унес.

      15 апреля 1905

      МИТИНГ

      Он говорил умно и резко,

      И тусклые зрачки

      Метали прямо и без блеска

      Слепые огоньки.

      А снизу устремлялись взоры

      От многих тысяч глаз,

      И он не чувствовал, что скоро

      Пробьет последний час.

      Его движенья были верны,

      И голос был суров,

      И борода качалась мерно

      В такт запыленных слов.

      И серый, как ночные своды,

      Он знал всему предел.

      Цепями тягостной свободы

      Уверенно гремел.

      Но те, внизу, не понимали

      Ни чисел, ни имен,

      И знаком долга и печали

      Никто не заклеймен.

      И тихий ропот поднял руку,

      И