Уральские рассказы. Дмитрий Мамин-Сибиряк

к посинелым губам, и водка исчезала.

      — Валяй по другому, Порша! — скомандовал Савоська, тревожно поглядывая на темневшую даль.

      Снова «Дубинушка» покатилась по реке, но барка не двигалась, точно она приросла к огрудку.

      — Ну, шабаш, ребятки! — проговорил Савоська. — Утро вечера мудренее. Что буди — будет завтра, а то и в самом деле не околевать в воде.

      — О-го-го-го!… — гоготал Кравченко в темноте, прыгая на конце неволи.

      — Повертывай неволю, Кравченко… Шабаш…

      Все бурлаки продрогли до последней степени, и вдобавок им нечем было заменить своих мокрых рубах: приходилось их высушивать на себе. Весь костюм у большинства состоял из одной рубахи и портов с маленьким дополнением в виде какого-нибудь жилета, бабьей кацавейки или рваного халата.

      — Отчего нет огня на берегу? — спрашивал я у Савоськи.

      — Погоди, бабы разведут… Вдруг-то нельзя, из ледяной воды да к огню: сразу обезножеешь; надо сперва так согреться, а потом уж к огню. Вот я им плепорцию задам сейчас… Порша, дава-кось по два стаканчика на брата, согреть надо ребят-то.

      Бедного дьякона после полуторачасовой ледяной ванны трепала жестокая лихорадка, против которой были бессильны даже такие всеисцеляющие средства; как ром и коньяк.

      — Зачем вы не остались у поносного? — спрашивал я его, когда мы в казенке пили чай.

      — Совестно было… Засмеют бурлаки.

      — А теперь как себя чувствуете?

      — Одеревенел весь… Голова болит.

      Я предложил дьякону сейчас же натереться водкой и лечь спать в нашей каюте. К утру бедняга не мог поднять головы, у него открылся жесточайший тиф. Как провели эту ночь работавшие в воде бурлаки — трудно себе представить. Ранним утром, с пяти часов, они были опять по горло в воде, и опять «Дубинушка» далеко катилась вверх и вниз по Чусовой. К довершению нашего несчастья рыжий сплавщик снял свою барку и уплыл на наших глазах. Скоро поплыли мимо нас одна барка за другой; обидно было смотреть на это движение, когда самим приходилось сидеть на одном месте.

      — Вода на вершок спала… — со страхом сообщал Порша сплавщику.

      Савоська сам сделал необходимые промеры; действительно, вода начинала спадать, и грозила серьезная опасность совсем обсохнуть на огрудке.

      — Что будем делать? — спрашивал я Савоську.

      — Чего делать-то… Придется, видно, воротом орудовать.

      — А отчего не хочешь сделать разгрузку?

      — Вода уйдет, да и бурлакам эти разгрузки нож вострой: в воду лезут, а перегружать барку хуже им смерти.

      Съемка омелевших барок воротом запрещена законом ввиду тех несчастных случаев, какие могут здесь произойти и происходили. Ворот все-таки продолжает существовать как радикальное средство. Обыкновенно вкапывают на берегу столб, на него надевают пустую деревянную колодку, к колодке прикрепляют крест-накрест несколько толстых жердей, и ворот готов, остается только наматывать снасть на колодку.

      Когда к в�