Не было ни гроша да вдруг алтын. Александр Островский

Богатая?

      Мигачева. Богатая. И воспитывала ее с дочерьми своими в полном достатке. Вот как выросла эта Настенька, и возненавидела ее барыня за красоту, что на Настеньку все прельщаются, а на ее дочерей нет, и прогнала ее без всякого награждения. А прежде обещала замуж ее выдать. Да мне Анна Тихоновна сказывала, что у Настеньки уж и жених был, молодой человек, хорошего роду. Приехала Настенька в эту конуру разряженная, в перчатках… И сесть-то боится, и дотронуться-то до всего ей гадко… Всплеснет, всплеснет вот так руками, за голову ухватится да и упадет без памяти. Больна с месяц лежала, насилу оправилась. Ну, разумеется, девушка избалованная, и кофейку, и чайку, того, другого, вот тетка-то все ее платьица, колечки, сережки и продавала; за бесценок шло, даже жалость смотреть. А теперь, уж видно, не до чаю, и хлеб-то им стал в диковинку.

      Крутицкий показывается на крыльце.

      Вот старый куда-то собрался, из дому выполз.

      Явление четвертое

      Мигачева, Фетинья, Крутицкий.

      Крутицкий (в полурастворенную дверь). Ты, смотри, никуда не смей! Боже тебя сохрани! Скучно дома, ну, выдь на крылечко, посиди. А с крыльца ни шагу, слышишь ты! А? Что? Ну, хорошо. Так ты… того… сядь тут! Я ведь скоро, я бегом.

      Мигачева. Здравствуйте, Михей Михеич!

      Крутицкий. Здравствуйте! (Кланяется и хочет идти).

      Мигачева. Что это вы, Михей Михеич, в шинели?

      Крутицкий. Что тебе шинель! Что тебе шинель! Не твоя шинель.

      Мигачева. Да жарко.

      Крутицкий. Кому жарко, а мне не жарко, я старичок. (Подходит к Фетинье и говорит ей тихо). Оставь дома, так ее и украдут, пожалуй.

      Фетинья. Ну, уж кому она нужна?

      Крутицкий. Нет, ты не говори. Шинель хорошая. (Гладит по ворсу). Это я сшил когда еще на службе был. Тогда у меня деньги были шальные.

      Фетинья. Куда ж ты их дел?

      Крутицкий. Прожили. Без доходу живем; все проживаем, все проживаем, а доходиков никаких, вот и прожили.

      Мигачева. Мудрено что-то. По вашей жизни, вам и процентов-то не прожить с вашего капитала.

      Крутицкий. Какого капитала! А ты почем знаешь, сколько у меня денег было? Кто тебе сказывал? Кто? Я тебе не сказывал, так ты и не болтай! (Фетинье). Как прожил? Много-то было, так не берегли: я шампанское пил. Ты думаешь, на чужие деньги! На чужие-то я его море выпил, а случалось, бывало, и на свои бутылочку купишь. По десяти рублей ассигнациями за бутылку платил. В Сибирь меня надо за это сослать. Вино-то выпил, где оно? Тю-тю. А и денег-то нет. Вот как деньги-то проживают! Взаймы давал, пропадали; жена у меня не берегла ничего. (Фетинье почти на ухо). Жена у меня мотовка. У! мотовка!

      Фетинья. Не знаю я ваших делов.

      Крутицкий. Мотовка, мотовка! Я ее любил, я ей дарил, много дарил. У меня каждый день был доход; ну, бывало, иногда и подаришь ей то десять, то пять рублей. Береги, Анна! Вот и уберегла. Было мое время, каждый день все прибывало, все прибывало.

      Мигачева. Ну, как же, я ведь помню; знала я, все знала.

      Крутицкий.