Наследство последнего императора. Николай Волынский

ему просто некуда было идти. Его ненавидели как бывшие коллеги-коммунисты, так и новые сокорытники-демократы. И те, и другие постоянно спрашивали Полторанина, когда же он лгал? Когда по зову души работал в «Правде»? Или когда, опять же по зову души, стал ее уничтожать, демонстрируя свой антикоммунизм – такой же дремучий, как коммунизм?

      – Ну что там? – спросил он не здороваясь.

      – Да опять нажрался, как скотина. Стыдно людям в глаза смотреть, – ответил Коржаков.

      – Что говорить будем?

      – Не знаю, – вздохнул Коржаков. Он помолчал. И тут его осенило: – Знаешь, надо валить все на меня! Президент устал, заработался… а тут разница во времени… В общем, заснул. А я попрал своими лакейскими ногами дипломатический протокол и запретил будить нашего родного, притомившегося… Из соображений личной преданности и в силу своей беспринципности.

      – Хорошо, конечно, – сказал Полторанин. – Но никто не поверит. Пока, – он отключился.

      Выйдя в салон, Коржаков увидел, что Ельцин сидит в той же позе на диване и с интересом разглядывает свои новые сухие штаны.

      – Это чьи? – спросил он Коржакова. – Форменные?

      – Да, форменные. Командир экипажа уступил. Пришлось ему сажать самолет в трусах. Говорит, что никогда еще не сидел за штурвалом без штанов.

      Ельцин ухмыльнулся.

      – Надо наградить мужика!… Героя… Героя России давать, наверное, многовато, но насчет ордена надо подумать. Выручил все-таки. Президента, а не кого-нибудь! Ленина надо бы ему или Трудового Красного Знамени.

      – Так вы же отменили эти ордена, – напомнил Коржаков. – Дайте ему новый орден «За заслуги перед Отечеством».

      – Можно, – согласился президент. – Нет, лучше я дам ему Андрея Первозванного. И ленту.

      – Гениально, Борис Николаевич! – одобрил Коржаков. – Народу понравится.

      – Вот видишь! Понравится, конечно!.. Еще бы: правильное решение президента – дать высший орден государства за штаны. Ах ты мерзавец! – неожиданно гаркнул Ельцин. – В тираж списать меня хотел? Думаешь, президент уже ничего не соображает? Думаешь, президент все мозги пропил? Хотел меня на посмешище с орденом выставить? Отвечай! – рявкнул Ельцин, наливаясь яростью. – Отвечай – так думал?

      – Ну что вы, Борис Николаевич, никогда я так не думал, – запротестовал Коржаков. – Вы лучше в окно посмотрите.

      Ельцин посмотрел.

      – Уже собрались… гиены! – злобно произнес он и спросил уже спокойнее. – Что говорить будем?

      – Валите все на меня.

      – Правильно, – кивнул Ельцин, с усилием поднялся и нетвердой походкой направился к трапу.

      К телевизионщикам он вышел, хитро улыбаясь, и даже успел похлопать по попкам двух молоденьких журналисток.

      – Представляете, а?! – обратился он к прессе, не дожидаясь вопросов. – Вот шельмецы! Сели мы, понимаешь, в Ирландии, аэропорт Шеннон, там сам премьер-министр, мой коллега, можно сказать, по работе господин Рейнольдс вышел меня встречать – визит вежливости, памаш… Стоит, бедный, ждет