Небо земных надежд. Нонна Орешина

с ними полковник – друг отца с сочувствием сказал: “Не летун твой сын, а жаль. Такая блестящая родословная: прадед в Отечественную – штурмовик, дед – летчик-испытатель, сам – ас, каких мало”.

      Отец промолчал, а мама вздохнула: “И, слава Богу…” “Как не страшно отцу подниматься в небо на таком тяжелом, холодном и мертвом…” – раньше такая мысль Димке в голову не приходила, быть может, потому, что Демин-старший сыну о своей работе ничего не рассказывал и на аэродром никогда не брал. А Димка и не просил. Маме редко удавалось выудить подробности какого-нибудь события или ЧП, случившегося в полку. Она узнавала все от жен более откровенных летчиков. Возможно, поэтому мама ревновала мужа к полетам, о чем сама не раз полушутя признавалась.

      Димка гордился отцом привычно, как Славка и Толик, как Татка, Вадим и другие дети летчиков, которые слегка задавались перед “технарями”. Но стать инженером, строить самолеты, а не летать на них – такая перспектива Димке нравилась больше. Впрочем, строить можно и морские корабли…

      – Ты че, очумел? Чего выставляешься? – громкий Мишкин шепот раздался откуда-то сзади и, как показалось, издалека. Димка вздрогнул, резко обернулся, стукнулся-таки о выступ на носу истребителя-бомбардировщика и, потирая вспухающую на лбу шишку, пригибаясь, пошел на голос.

      Теперь можно было рассмотреть все, что окружало его. А были это лишь самолеты. Сначала они показались Димки все на “одно лицо”, как кажутся люди чужой, незнакомой расы. Одни стояли кучно, крылом к крылу, другие – в недлинных шеренгах. Были и одиночки со снятыми крыльями и носами, а то и с разобранным нутром, откуда извлекли двигатель. Кое-где на самолетах не было обшивки, словно с тел их и крыльев содрали кожу, и солнце высвечивало кости, ребра и внутренности. Но особенно неприятно было смотреть на истребители со сложенными шасси. Они лежали, уткнувшись носами в землю, как подбитые птицы. Один самолет рухнул на бок – подломилась правая стойка, и задранное к небу крыло напоминало вскинутую в агонии руку.

      Мишка снова выскочил внезапно как из-под земли и, схватив Димку за рукав, затащил его в неглубокую ложбинку, разделяющую скопище самолетов на две неравные части.

      – Там, – Мишка кивнул в ту сторону, где они уже были, – зона хранения. “Мигари” и “сушки”, которые еще летать могут. Или техники хотят взять с них то, что можно на “живую” машину поставить. Только пока руки дойдут, заржавеет все, разве ж под открытым небом сбережешь?…А все равно охрана. Как собака на сене: ни себе, ни другим… В зону разделки идти тоже риск есть, хотя там все наружу вывернуто, бери, на что глаз глянет. И цветмет есть, провода разные. Шастают туда и свои, и чужие. На технарей напороться можно, или на добытчиков – с теми разговор посерьезнее будет. Не любят, когда в их огороде козлы пасутся…

      – Какие козлы? – шишка на лбу вспухала и, наверное, поэтому в голове у Димки творился полный кавардак.

      – Козлы – это мы с тобой, – засмеялся Мишка. – Что ты козел однорогий, это уж точно. – И уже