История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище. А. В. Паншин

[272]

      Кроме мохнатых животных серого, мышастого цвета у кочевников были и яркие, красочные породы скакунов. Тот же капитан Маржерет отмечал: «У Ногайцев бывают иногда небольшия, весьма красивыя лошадки белыя с чёрными пятнами, как тигры или леопарды, будто бы разрисованныя».[273] А академик Петербургской академии наук, Август Христиан Лерберг обращал внимание на то, что татарская орда, жившая по берегам реки Обь, называлась «пегой»[274] по цвету шерсти своих лошадей: «…Пегая орда названа так от шерсти своих лошадей, и что там особенно старались о разводе таких, которым не только Монголы и Татары знали цену, но которыя составляют почти единственный товар, принимаемый Индийцами от Бухаров в обмен на свои товары: за пегую лошадь платят они от 30 до 80 Бухарских червонцев».[275]

      Оказывается, двухцветные северные скакуны очень дорого продавались на рынках Азии и даже Индии. Хотя сам Восток традиционно славился лучшими, элитными породами лошадей, которых сейчас принято называть «арабская лошадь», или «лошадь восточного типа». Надо думать у северной степной лошади имелись свои преимущества перед красавцами, арабскими жеребцами.

      По сообщению упоминавшегося капитана Маржерета на Руси были и свои породы лошадей: «Лошади Русския, называются меринами: оне малорослы, но крепки, особенно из окрестностей Вологды, и гораздо понятливее Ногайских. Татарская лошадь, или Русская, весьма красивая и добрая, купленная за 20 рублей, прослужит долее аргамака, ценою в 50, 60 и 100 рублей».[276]

      Я лечу, лечу стрелой, только пыль взметаю;

      Конь несёт меня лихой, а куда? Не знаю!

      Он учёным ездоком не воспитан в холе,

      Он с буранами знаком, вырос в чистом поле;

      И не блещет, как огонь, твой чепрак узорный,

      Конь мой, конь, славянский конь, дикий, непокорный!

А. К. Толстой

      Очень долго в Московском государстве, так же как и в орде, лошадей не ковали. «Лошади малорослы, но очень быстры на бегу и сносны; на них ездят без подков зимою и летом по всякой дороге», – писал в своём дневнике Джильс Флетчер.[277] Ездить, конечно, ездили, но были и сложности. Неподкованая лошадь хорошо шла по росистой траве, по мягкой от пыли летней дороге, в крайнем случае по свежевыпавшему снегу. На ледяных замерзших тропах или на камнях лошадиные копыта разбивались в кровь. Поэтому даже война, набеги или дальние походы и для монгольских туменов, и для русских полков были тесно связаны с погодой и с состоянием дорог. Описание этих неурядиц оставил для нас Гийом Левассер де Боплан:

      «Крым лежит под 46 и 47 градусами широты; однакож степи на север от онаго во всю зиму, до Марта месяца, покрыты снегом. Это доставляет Татарам большую выгоду: они смело пускаются в дальний поход с неподкованными лошадьми, которых копыта защищаются снегом; – иначе оне разбили бы их об замершую землю, что и случается во время гололедицы. Мурзы и всадники зажиточные прикрепляют ремнями к копытам своих лошадей коровий

273

Маржерет. Стр. 59.

274

Пегий, арх. сиб. пега́ный, пестрый, особ. двуцветный; пятнастый, в светлых пятнах по тёмному полю, или наоборот… о лошадях в белых больших пятнах; в малых пятнах: чубарый, крапчатый… Пежа́нка ж. пегая лошадь. Пе́жинка ж. белое или светлое, крупное пятно по тёмной шерсти (Даль. Т. 3. Стр. 1442).

275

Лерберг. Стр. 34.

276

Маржерет. Стр. 59.

277

Флетчер. Стр. 10.