Идеология и филология. Т. 3. Дело Константина Азадовского. Документальное исследование. Петр Дружинин

Но тут уже вступали в игру другие чувства: имеет ли он право выйти на свободу такой ценой?

      Так он рассуждал, шагая по камере и терзаясь все новыми вопросами. Неясность еще более усилилась, когда Фима Розенберг, вернувшись с очередного допроса, сообщил ему, что суд над Светланой состоялся, что она осуждена и получила полтора года. Откуда Фиме это известно? – Сообщил следователь, который в курсе «дела Азадовского».

      Если Свету уже осудили и она получила полтора года, значит, она точно признала и его эпизоды, ведь за один найденный у нее пакетик ей, как ранее не судимой, имеющей работу и положительную трудовую характеристику, не дали бы так много. Значит, она признала и свою, и чужую вину… Но если так, то его должны со дня на день освободить. Почему же его так долго никуда не вызывают?

      Он терялся в догадках и наконец пришел к выводу: от него просто пытаются скрыть тот факт, что Светлана признала себя виновной и по его эпизодам. Ведь иначе его обвинение полностью разваливается. Его будут судить отдельно, и все его ходатайства о вызове Светы в суд будут отклонены, потому что теперь задача органов – скрыть ее показания от суда и прокуратуры. И никакой очной ставки тоже не будет.

      Для него медленно стало проясняться и то, что еще недавно казалось загадкой: почему вопреки здравому смыслу и юридической логике их уголовные дела оказались разведенными. Теперь понятно: с ними хотят расправиться поодиночке, это намного легче. Можно ли воспрепятствовать этому вопиющему беззаконию? Если да, то каким образом? Нужны какие-то свидетельства, которые никакой суд не сможет игнорировать, например письменные показания Светланы. Имея их при себе, он сможет ходатайствовать о вызове Светланы в суд.

      Именно тогда и возник вариант, конечно не идеальный, но, как казалось в той ситуации, вполне удобоваримый (выбора, увы, особенно не представлялось). Ушлый Розенберг придумал следующее: надо послать Светлане записку и получить от нее показания. Но как? Поскольку у Светланы 16 февраля был день рождения, можно собрать небольшой подарок и спрятать в него записку. Передать такой сверток, сказал Фима, не составит труда – тюремная романтика всегда в почете. И заверил, что использует все свои тюремные связи, чтобы помочь сокамернику, с которым они были уже, что называется, «по корешам».

      И вот, собрав небольшую посылку, удивительно скудную по меркам людей на воле, но ценную в условиях тюремного быта: кусок мыла, карандаш, несколько леденцов, – Константин пишет Светлане записку и отдает весь этот «подарок» Розенбергу. Приведем текст записки (полностью):

      Тузик, роднуля! Наши дела развели, видимо, для того, чтобы снять твои показания, доказывающие мою полную невиновность. Как быть?

      Меня явно хотят посадить на три года. Поэтому: не отступай от своих показаний, которые ты дала в декабре, особенно на суде. Я требую сейчас очной ставки с тобой и буду требовать твоих показаний на суде (у меня). Только твердость и последовательность твоих показаний могут спасти меня.

      На вопрос,