Спартак. Рафаэлло Джованьоли

сечь меня розгами… пускай распнут меня на Сестерциевом поле, я заслужил это!

      – Что с тобой? Встань!.. – сказала Валерия, беря Спартака за руку и заставляя его подняться.

      – Я боготворил тебя, как боготворят Венеру и Юнону! Клянусь тебе в этом.

      – Ах! – радостно воскликнула матрона. – Ты приходил, чтобы увидеть меня?

      – Чтобы поклоняться тебе. Прости меня, прости!..

      – Встань, Спартак, благородное сердце! – сказала Валерия дрожащим от волнения голосом, с силой сжимая его руку.

      – Нет, нет, здесь, у твоих ног, здесь мое место, божественная Валерия! – И, схватив край ее туники, он горячо целовал его.

      – Встань, встань, не тут твое место, – вся дрожа, прошептала Валерия.

      Спартак, покрывая жаркими поцелуями руки Валерии и глядя на нее влюбленными глазами, повторял, точно в бреду, глухим, еле слышным голосом:

      – О дивная… дивная… дивная Валерия!..

      Глава шестая. Угрозы, заговоры и опасности

      Прекрасная гречанка Эвтибида возлежала на мягких пурпурных подушках в зале для собеседования у себя в доме на Священной улице, близ храма Януса.

      – Итак, – сказала она, – ты что-нибудь знаешь? Понял ты, в чем тут дело?

      Собеседником ее был человек лет пятидесяти, с безбородым лицом, изрезанным морщинами, которые плохо скрывал густой слой румян и белил; по манере одеваться в нем тотчас же можно было признать актера. Эвтибида, не дождавшись ответа, добавила:

      – Хочешь, я скажу, что думаю о тебе, Метробий? Я никогда особенно высоко тебя не ценила, а сейчас вижу, что ты и вовсе ничего не стоишь.

      – Клянусь маской Мома[117], моего покровителя, – ответил актер пискливым голосом, – если бы ты, Эвтибида, не была прекраснее Дианы и обворожительней Венеры, даю тебе слово Метробия, близкого друга Корнелия Суллы, хранящего эту дружбу ни мало ни много тридцать лет, что я рассердился бы на тебя! Поговори со мной так кто-нибудь другой, и я, клянусь Геркулесом Победителем, повернулся бы и ушел, пожелав дерзкому приятного путешествия к берегам Стикса!

      – Но что же ты сделал за это время? Что разузнал об их планах?

      – Сейчас скажу… И много и ничего…

      – Как это понять?

      – Будь терпелива, и я все тебе объясню. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что я, Метробий, старый актер, вот уже тридцать лет исполняющий женские роли во время народных празднеств, обладаю искусством обольщать людей. К тому же речь идет о варварах, невежественных рабах, о гладиаторах. Я, конечно, сумею добиться своей цели, тем более что располагаю необходимым для этого средством – золотом.

      – Потому-то я и дала тебе это поручение, что не сомневаюсь в твоей ловкости, а ты…

      – Но пойми, прелестнейшая Эвтибида, если моя ловкость должна проявиться в раскрытии заговора гладиаторов, то тебе придется испытать ее на чем-нибудь другом и иным образом, ибо заговор гладиаторов никак нельзя раскрыть – его, попросту говоря, и в помине нет.

      – Так ли? Ты в этом уверен?

      – Уверен,

117

Эвн (или Эвиоп). – В Сицилии, житнице Италии, было сосредоточено большое количество рабов, работавших в огромных латифундиях. Сицилия стала ареной первого крупного восстания рабов (136 год до н. э.). Этим восстанием руководил раб-сириец Эвн. Восстание охватило всю Сицилию. Сенат послал против восставших, одного за другим, консулов Кая Фульвия Флакка и Луция Кальпурнина Писона. Но они были разбиты. Только консулу Публию Рупилию удалось выиграть в 132 году до н. э. несколько сражений и осадить город Энну. Измена помогла римлянам овладеть городом. Вождь восставших Эвн был взят в плен и умер в тюрьме.