Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник). Александр Дюма

я бы по долгу своему был неумолим. Но убить хотели меня, это другое дело. Нож вашего любимца поставил меня в такое положение, что я могу предаться внушениям сердца. Пойдемте к капитану.

      Мы с Джеймсом переглянулись, не сказав ни единого слова.

      Во всем, что говорил Борк, он явился точно таким, каким мы его всегда знали, – человеком, который повелевает собой с такой же сухостью, как другими, человеком, у которого лицо не зеркало души, а дверь тюрьмы, куда она в наказание посажена.

      Мы пришли к капитану, он сидел или, лучше сказать, лежал на лафете пушки, стоявшей в его каюте, и, казалось, был погружен в глубочайшую горесть. Увидев нас, он встал и подошел к нам.

      Борк начал говорить и объяснил ему причину нашего посещения. Надо признаться, что он сказал капитану все, что сказал бы в подобном случае адвокат, но и не более того, то есть он не молил, а произнес речь. Ни одно сердечное выражение не освежило сухости слов, выходивших мерно из уст его, и, выслушав эту просьбу, я понял, что капитану невозможно простить, как бы он ни был расположен к этому. Ответ был таков, как мы и ожидали. Как будто вмешательство лейтенанта в это дело иссушило источник чувствительности в душе Стенбау, в голосе его была суровость, какой я никогда не замечал в нем. Что касается его слов, то это были официальные выражения начальника, который может думать, что ответ его будет доведен до свéдения лордов адмиралтейства.

      – Если бы это было возможно, – сказал он, – я бы с душевным удовольствием согласился на просьбу экипажа, особенно когда вы, мистер Борк, мне ее представляете, но вы знаете, что долг не позволяет мне исполнить вашего желания. Польза службы требует, чтобы столь тяжкое преступление было наказано по всей строгости законов, личные наши чувствования не могут идти в сравнение с интересами службы, и вы, лейтенант, лучше, чем кто-нибудь, знаете, что я бы по справедливости подверг себя порицанию от начальства, если бы показал малейшее снисхождение в деле, которое касается поддержания дисциплины.

      – Но, мистер Стенбау, – вскричал я, – подумайте о необыкновенном положении несчастного Дэвида, о насилии, может быть, законном, но, конечно, несправедливом, которое сделало его матросом! Вспомните обо всех его страданиях и помилуйте, как помиловал бы сам Господь Бог!

      – Мне даны готовые законы: мое дело только исполнять их, и они будут исполнены.

      Джеймс хотел говорить, но капитан протянул руку, чтобы заставить его молчать.

      – Что ж, извините, что мы вас обеспокоили, – сказал Джеймс дрожащим голосом.

      – Я и не думал сердиться на вас, господа, за поступок, внушенный вам сердцем, и хотя я отказал вам, однако, могу сказать, это не согласно с моими чувствами, – отвечал капитан совсем другим уже голосом. – Ступайте, господа, и оставьте нас с господином Борком. Мне очень жаль, что я не мог исполнить просьбы экипажа, казнь будет произведена завтра в полдень. Скажите об этом всем.

      Мы поклонились и вышли, оставив капитана с лейтенантом.

      – Ну что? – вскричали все, как только увидели нас.

      Мы печально покачали