Приключения Джона Девиса. Капитан Поль (сборник). Александр Дюма

гимнастике сделали меня еще сильнее. Не было ни одной работы, которой бы я не исполнил быстрее и отважнее лучшего из наших матросов. Батюшка и радовался, и боялся, видя мою ловкость и проворство, Том хлопал в ладоши, матушка, которая тоже пришла и смотрела на нас с берега, беспрестанно отворачивалась.

      Позвонили к обеду. По случаю моего приезда к нам собрались все наши знакомые. Доктор и Робинсон ждали нас на крыльце. Оба расспрашивали о моих успехах и, казалось, были очень довольны, узнав, что за год я так многому научился. Сразу же после обеда мы с Томом пошли стрелять в цель. Вечер по-прежнему оставался исключительно в распоряжении матушки.

      С самых первых дней жизнь моя здесь приняла прежнее течение: я везде занял свое прежнее место и через неделю год, проведенный в школе, казался мне уже сном.

      О, прекрасные, светлые дни юности! Как скоро они проходят и какие неизгладимые воспоминания оставляют на всю жизнь! Сколько важных событий, случившихся впоследствии, совершенно изгладились из моей памяти, а между тем я помню все подробности вакаций и времени, проведенного в школе, дней, наполненных трудами, дружбой, забавами и любовью, дней, в которые мы не понимаем, отчего бы и вся жизнь не могла протечь точно таким же образом…

      Пять лет, которые я провел в школе, пронеслись как один день, когда я смотрю назад, мне кажется, будто они озарены были совсем не тем солнцем, как остальная моя жизнь, – какие несчастия не терпел я впоследствии, я благодарю Бога за мои юношеские года, я был счастливым ребенком.

      Мне пошел уже восемнадцатый год. В конце августа батюшка и матушка, по обыкновению, приехали за мной, но в этот раз они объявили мне, что я навсегда должен проститься с Гарро. Прежде я с удовольствием помышлял об этой минуте, но тут испугался.

      Я простился с доктором и товарищами, с которыми, впрочем, никогда не жил в большой дружбе. Единственным моим приятелем был Роберт Пил: но он уже с год назад перешел из колледжа в Оксфордский университет.

      Вернувшись в Уильямс-Хауз, я принялся за прежние занятия, но на этот раз батюшка и матушка как будто удалялись от них, даже Том, хоть он и не отставал от меня, по-видимому, лишился прежней своей веселости. Я не понимал, что это значило, но общая печаль подействовала и на меня. Однажды утром, когда мы пили чай, Джордж принес пакет, запечатанный большой красной печатью с гербом. Матушка поставила на стол чашку, которую уже поднесла было ко рту. Батюшка взял письмо, пробормотав: «Ага!» – как делал обыкновенно, когда в нем боролись два противоречивых чувства, потом перевернул его несколько раз в руках и, не решаясь распечатать, сказал мне: «На, Джон, это касается тебя». Я распечатал пакет и нашел в нем патент на чин мичмана с назначением на стоящий в Плимуте корабль «Трезубец» под командой капитана Стенбау.

      Наступила наконец давно желанная мною минута! Но когда я увидел, что матушка отвернулась, чтобы скрыть слезы, когда услышал, что батюшка насвистывает «Правь, Британия», когда сам Том произнес не слишком твердым голосом: «Ну, батюшка, ваше