Кремлевский сыщик. Сергей Соболев

в ночи сбруя. Конь, переступив обутыми в бахилы копытами, тихо и как-то печально заржал. Устала, должно быть, лошадка. А может, не кормлена, не поена?

      – Сюда, Анна! – дохнув алкогольными парами, сказал Коган. – Идите з-за мной... она на б-берегу.

      – Что происходит, Борис Аркадьевич? Куда вы меня ведете? Где остальные? Да что же это такое... Зачем свет отключили-то?!

      Освещение в этой тыльной части усадьбы погашено, даже дежурное. А той толики света, что просачивается наружу через узкие витражные окна, смешиваясь с клубящимся туманом, было недостаточно, чтобы разглядеть хорошенько ту или тех, кто находится в данную минуту на берегу пруда.

      Они подошли к беседке. Анна услышала какие-то странные звуки... чьи-то всхлипы. А затем увидела человеческий силуэт; он соткался, как показалось, прямо из тумана.

      – Лариса, это вы?

      – Я здесь... – отозвался нетрезвый женский голосок. – Ох... как п-плохо!!

      – Что случилось? – Анна подошла ближе. – Вы плачете?

      – Ужас-ужас-ужас-ужас! Вы... вы нам п-поможете?

      Анна приобняла ее за плечи. На Алексахиной надета шубка; вернее сказать – изделие из меха наброшено поверх ее вечернего наряда.

      – Успокойтесь, Лариса!.. Не надо плакать. Скажите толком, что случилось?

      – Случилось, да... ик-к! – пьяным голосом отозвался Коган. – Идем, значит, с Ларой... ик!.. Я ей говорю... ну, типа на фиг он тебе сдался?.. Я же тебе... всего себя предлагаю! Сердце, значит, и руку... Ну, короче... я даже на диету сесть готов! И тут... ик-к!

      Лариса, разрыдавшись, вдруг побежала в сторону флигеля. Анна, ругая себя последними словами – и зачем ей это все нужно? – подняла с земли оброненную Алексахиной шубку.

      – Лариса, обождите! – крикнула она. – Постойте же!

      Она хотела догнать девушку, но вдруг споткнулась... Да так основательно, что сама спикировала носом на лужайку.

      – Да... это он... ик-к! – подал реплику Коган. – Мы с-сами на него н-наткнулись!..

      Вербинина, придерживая левой рукой сложенную ею второпях шубку – та была легкой, почти невесомой, – присела на корточки.

      Вот так фокус... Кто-то лежит на газоне... ничком... лицом вниз!

      – Эй! – громко сказала Анна. – Молодой человек... вставайте! Вы простудитесь!

      Тряхнула за плечо – ноль реакции.

      Ну, ее-то трудно удивить такими вещами. Уж она-то в курсе, как умеет гулять золотая и бриллиантовая молодежь... Если этот типок пьян, то еще куда ни шло. Гораздо хуже, если молодой человек – а это был именно парень – перебрал не вискаря или водки, а употребил без меры кое-чтодругое.

      – Эй! Вы меня слышите?

      Она тряхнула его уже более основательно. Не без усилий перевернула на бок... Как бы врача не пришлось вызывать! Нарколога с капельницами и всем таким прочим. Такое уже тоже случалось в ее практике. Пошарила рукой на поясе, нашла небольшой фонарик. Включила его – охнула! У парня, которого она наконец узнала, неподвижное бледное лицо и стеклянный взгляд. А из правого уголка рта тянется багровая полоска...

      – Он уже... ик-к... не д-дышал!

      Анна приложила два пальца к сонной