Глаша. Лана Ланитова

тело, руки потянули ее к кровати.

      Все настойчивей и определенней в Глаше зазвучал голос страсти, она настолько поддалась к нему в объятия, что он, тут же, повалив ее на спину, овладел ею. Его ритмичные движения снова вызвали боль – опять потекла кровь. Но теперь ей было не страшно: в обморок она не погружалась. Наоборот, к боли начало присоединяться чувство удовольствия. Она сама не заметила, как стала двигаться к нему: бедра сами затанцевали в бешеном ритме страстного танца.

      – Как быстро ты, осваиваешь науку. Так, так сильнее подмахни, радость моя. L' amour fait danser[20]… О боже, как ты восхитительна.

      Спустя мгновение, он кончил, отвалившись в сторону, усталые глаза закрылись темными длинными ресницами. Лежа на спине, кузен мгновенно уснул, придавив Глашу тяжелой рукой. Она, боясь потревожить его сон, лежала тихо, словно мышка: маленький нос уткнулся в широкое плечо. Рядом с нею слышалось мерное посапывание и глубокое дыхание спящего молодого мужчины. За окном надвигались тихие сумерки, где-то под крышей по-домашнему уютно стрекотал сверчок.

      Ей не спалось: она пыталась осмыслить новые ощущения и чувства. Мысли ее, легкие как ласточки, снова полетели в заоблачные дали. Она начала грезить о том, какая у них с Владимиром будет свадьба; о том, как счастливо они заживут вдвоем; о том, как у них родятся дети: два мальчика и две девочки… Она даже начала представлять ангельски прекрасные лица своих детей.

      Далекая, чуть заунывная песня деревенских баб на посиделках прервала мечты Глафиры:

      Ах, запевай, подружка, песню,

      Запевай котору, хошь,

      А про любовь только не надо, —

      Мое сердце не тревожь.

      А про любовь только не надо, —

      Мое сердце не тревожь.

      Ах, два знакомые крылечка

      В памяти осталися:

      А на одном крыльце влюблялись,

      На другом рассталися.

      А на одном крыльце влюблялись,

      На другом рассталися.

      Ах, дорогой, такая сила

      Одолела вдруг меня:

      А сколько было – всех забыла,

      Не могу забыть тебя!

      А сколько было – всех забыла,

      Не могу забыть тебя!

      Владимир вздрогнул, глаза открылись, мутный сонный взгляд скользнул по Глашиному лицу.

      – А, это ты? – странно проговорил он.

      Он резко выпрямился: широкие плечи забелели в темноте.

      – Я пошел, – хмуро обронил он, – ты спи…

      Глаша не успела и рта открыть, как он, скоро натянув брюки, исчез в проеме дубовой двери, на подушке остался его темный, короткий волос и легкий аромат «Кёльнской воды»[21].

      Глава 5

      Владимир Махнев стал частенько захаживать к своей кузине. В основном, это были ночные визиты. О женитьбе он даже и не зарекался, словно навсегда забыл о своем поспешном обещании. Справедливости ради, надобно сказать, что обещание сие было слишком уж неубедительным. Оно могло вселить уверенность только неопытной Глафире, которая считала Вольдемара человеком

20

Любовь заставляет танцевать (франц.)

21

«Кёльнская вода» – обобщенное название одеколона от французского «Eau De Cologne», созданного итальянским парфюмером Йоганном Марией Фарина.