Траян. Золотой рассвет. Михаил Ишков

поездки…

      Мы никогда не скрывали, что ждем личных указаний Траяна. Это решение вполне могло дойти до Регула, у него повсюду свои люди, так что обвинять в этом Лонга глупо. Теперь тем более нельзя менять посланца. Если Регул прослышал о том, что в преддверии войны мы предлагаем императору разобраться с отребьем, наводнившим город, замена Лонга лишь подтвердит подозрения Аквилия, что дело касается его лично. Вот на что он очень способен – так это внести смуту в сенат. Его хлебом не корми, только дай замутить воду, дай возможность громыхнуть лживой и демагогической речью. Божьим наказанием для нас будет публичное обращение Регула к кому-нибудь из наших сторонников с требованием объяснить, правда ли, что мы и наши друзья настаиваем на репрессиях по отношению к «честным гражданам»? Если же все останется, как есть, наши недруги решат, что мы бродим в потемках, и они сочтут, что у них есть возможность обвести нас вокруг пальца. Но это, так сказать, сопутствующие поездке обстоятельства. Главным в этом деле является сам Лонг.

      Доверяем мы ему или нет?

      Он дал мне слово, что ни разу, ни в какой форме не сообщал прожженному доносчику о цели своей поездки.

      – Я не обвиняю Лонга в пособничестве Регулу, – мрачно усмехнулся Титиний. – Такие, как этот мошенник, всюду пролезут. Я спрашиваю: не будет ли чрезмерным легкомыслием после этой помолвки посылать его к императору?

      В разговор вступил Плиний Младший.

      – Как раз для того, чтобы такие, как Регул, не встревожились, мы и предложили послать Ларция. Доносчик полагает, что префект у него в руках, мы же полагаем, что никто, кроме Лонга, не сможет убедительно, на собственном примере, изложить императору истинное состояние дел в городе. Кто лучше отставного заслуженного калеки сумеет убедить Траяна, что далее с прибытием в Рим тянуть нельзя. Траян очень падок на воинские доблести.

      Фронтин невозмутимо осадил молодого сенатора:

      – Это все так, Плиний, но я веду речь о другом.

      Затем старик обратился к Капитону:

      – Титиний, рассуди, если мы сами, в своем кругу проявим недоверие к верному человеку, чем мы будем отличаться от Регула и подобных ему мошенников? Зачем надо было выстраивать такую сложную комбинацию со Стефаном и прочими убийцами, вольноотпущенниками и рабами Домициана, заигрывать с Нервой, с преторианцами. Вспомни, сколько нам пришлось убеждать Нерву, что лучше Траяна соправителя не найти, пора влить свежую кровь в государственный организм? Зачем было попускать Крассу уговаривать преторианцев на бунт, чтобы те припугнули Нерву. Именно – припугнули – помнишь, Титиний? То, что сейчас происходит в столице, – это форменный бунт с кровопролитиями, с разгулом порочных страстей. Гвардия осквернила дворец, нагло требует дополнительных подарков, сокращения сроков службы? Боюсь, если мы заменим Лонга, он будет вынужден принять жестокое решение, ведь будет задета его честь. В таком случае мы примемся губить граждан собственными руками? Ты этого хочешь, Титиний?

      – Разве сейчас можно доверять кому бы то ни было? – скептически сощурился