Траян. Золотой рассвет. Михаил Ишков

штандарты с изображением козерога – божественного покровителя легиона. Сложили значки когорт и центурий, начали упаковывать статуи Юпитера, Минервы и Геркулеса, выставленные на площади перед преторием. Когда оставшиеся не у дел солдаты начали собираться в виду лагерных стен – их намерения были неясны, но взгляды не предвещали ничего хорошего, – специально подобранные люди пустили слух, что в сторону Монготиака движутся верные Траяну легионы из Верхней Германии. Услышав эту новость, опозоренные вояки, растерянные, хмурые, начали расходиться по домам.

      К назначенному сроку в состав легиона записалось не более четверти прежнего состава. На следующий день император издал эдикт, в котором объявлялось о начале процедуры исключения Двадцать первого легиона и всех его офицеров из состава римской армии. Не стало в римском войске легиона, победившего Цивилиса, не стало легиона, под началом Германика ходившего в глубь Германии.

      Узнав о позоре, постигшем 21-й легион, 11-й Клавдиев, стоявший лагерем еще севернее, почти в устье Рейна, без возражений снялся с места и покорно двинулся в сторону дакийской границы.

      Марк нагнал его неподалеку от Бриганция, во временном лагере. Сразу выговорил легату за то, что солдаты тащатся как старые клячи. Скандал выкатился на площадь перед преторием. Там Траян попытался словом вдохновить солдат на героические свершения – те только усмехались в ответ. На следующий день, дождавшись, когда последний солдат покинул стоянку, император выехал из ворот лагеря и мелким шагом – конь Траяна едва переставлял ноги – начал обгонять походные колонны. Было пасмурно, земляная дорога была разбита, ноги разъезжались. Там и тут солдаты скользили, падали. Колонна то и дело останавливалась – по какой причине, никто толком не мог сказать. Император, с головы до ног залепленный грязью, обогнал колонну, в авангарде спешился, приказал назначенному трибуну остановить когорты и подозвал одного из солдат:

      – Почему еле ноги переставляешь? Устал?

      – Ты сам попробуй! – с неожиданной злостью выкрикнул легионер. В следующее мгновение его грязное лицо страшно побледнело. Перепуганный, он бросился к императору, схватил его руку, принялся целовать.

      – Пощади, божественный… Я не узнал тебя.

      – Плохо! – ответил Марк. – Очень плохо! Императора ты боишься больше, чем своего центуриона. Где центурион?

      К императору подбежал младший командир. Он был одет в добротный пластинчатый панцирь, на голове каска, на которой от уха до уха тянулся гребень из выкрашенной красной краской щетины. Вытянувшись перед цезарем, принялся «поедать глазами начальство».

      – Как звать? – спросил Траян.

      – Гай Фауст, – зычно выкрикнул центурион.

      – Давно пользовался палкой, Фауст?

      Тот смешался, повел глазами по сторонам.

      – Ясно, – кивнул император. – Не хочешь быть центурионом?

      – Хочу, – вмиг озлобился вояка. – Два года до пенсии…

      Император кивнул.

      – Понятно.