Соты. Попасть в сказку могут всякие, Угодить – многие, А вот вляпаться – единицы!. Алёна Подливаева

спала, однако больше не видела мальчишку в белом зале. Видимо, ему стало не до меня. Когда сознание вернулось окончательно, я попыталась поговорить с женщиной, которая навещала меня и приносила еду.

      – Послушайте, где я?

      – Вы в доме Черговских, и, судя по вашему состоянию, здорово обморозились.

      – И давно я тут отдыхаю?

      – Не очень. Два дня вы слегка бредили да еще пару дней просто спали. Сейчас вам значительно лучше, так что лежите спокойно. Вам еще отдыхать и отдыхать, – женщина неторопливо вышла.

      Белоснежная маленькая комнатка чем-то напоминала больничную палату – чисто убранную, с забавными ромашками на тумбочке у кровати. Я постаралась приподняться на локтях и выглянуть в окно. Никаких цветочков-лепесточков не наблюдалось, напротив, в стекла бились клубы поднявшегося снега. Верхушки деревьев едва доходили до уровня подоконника, а дальше, вплоть до самого горизонта, простирался снежно-мрачный хвойный лес.

      Осторожно опустившись обратно, я почувствовала, как голова снова стала тяжелой. Вплоть до позднего вечера я так и пролежала, уставившись в потолок. Когда сумерки застелили комнату и в окне появились первые звезды, стало до тошноты скучно. Уснуть не выходило. Кожа и кости ныли, но при этом лежать без движения становилось все невыносимее. На свой страх и риск я аккуратно открепила пару дощечек, которые зачем-то фиксировали чуть ли не каждый сустав, освободилась от бинтов и рассмотрела просторную домашнюю пижаму, в которой находилась последнее время. Затем села на кровати и постаралась сфокусировать взгляд на двери, вроде как расположившейся напротив. Все плыло и шаталось. В конце-то концов, должна я разведать, куда в очередной раз занесло мое многострадальное тельце?!

      В комнате не было ни ламп, ни свечей. Лишь один канделябр стоял на краю стола, но он, видимо, был установлен по эстетическим соображениям.

      – Эй, народ! Где все?! Кто-нибудь!

      Ползти вдоль стены было жутковато. В коридоре не было окон, и когда я наконец добралась до конца, оказалось, что это лишь один из поворотов. К стене был прикреплен большой, слегка чадящий факел, пламя которого было столь нестабильным, что могло затухнуть при малейшем дуновении, но вариантов не было.

      Через пару-тройку поворотов я обнаружила лестницу, покрытую бордовой дорожкой и освещенную чуть ярче, чем остальная часть «дороги». Чем выше я поднималась, тем больше и искреннее раскаивалась в нелепой идее прогуляться по незнакомому зданию ночью, к тому же пребывая в столь плачевном состоянии. Но, наверное, в награду за все коридорные мучения рядом послышалось едва различимое бормотание. Что такое? Поднявшись, я поняла, что не дошла до обитаемого помещения буквально нескольких шагов. Дверь была приоткрыта, до меня доносились тихие разговоры. Просунув в дверь только голову, я негромко кашлянула.

      – Стало быть, наша снежная гостья? – послышалось из глубины зала. Я прищурилась, пытаясь