Воин без племени. Анатолий Сорокин

оживали глаза.

      – Мне снова не все понятно. – Старик поспешно сдернул руку.

      – Хватит, дай побыть одному. Потом буду говорить с наследником.

      – Что хочешь, чтобы я предпринял… кроме монаха? Самую жадную женскую плоть можно заставить стать немощной, государь! Прикажи, я найду, как сделать!

      – Я нашел.

      – Я сомневаюсь.

      – Уходи, сняв одну боль, ты вселяешь в меня сразу много других – так вот лечишь. Уходи, Лин Шу… Нет, нет! – Вскинувшись, император был похож на безумного. – Оставайся при мне неотлучно. Слушай, когда я сплю, спрашивай, пробуждай. Никому! Никому! Я начинаю бояться себя.

      – Кто будет рядом со мной?

      – Только Чин-дэ.

      – А Чан-чжи? Ты проявляешь несправедливость.

      – Чан-чжи… Может быть, я в нем ошибся.

      – О-оо, какой ты разгневан сегодня на лучшего удальца! Кто из других у тебя на подозрении?

      – У меня много верных друзей, но первый – Чин-дэ.

      – Чин-дэ служит в покоях. За пределами ты поставил дивизию Чан-чжи. Не лучше ли…

      – Не лучше! – оборвал его император.

      – Подумав о верном Чин-дэ, ты подумал о смерти братьев?

      – Дай заснуть. Ты меня утомил, я хочу спать.

      – Он устал думать! Ему надоело думать! – посветлев лицом, примирительно и удовлетворенно заворчал Лин Шу.

      – Я устал тебя слушать, – рассердился Тайцзун.

      «Сердись, это на пользу», – подумал с облегчением Лин Шу, а вслух произнес:

      – Чтобы досыта напиться, необязательно пить долго и выпить много! Ты сам позвал, и сам прогоняешь.

      В глазах старика появились слезы.

      Ветер снова ворвался, взметнув оконные занавеси.

      Ударил в шелка балдахина, зашелестел.

      Разметав поющих птиц, изрыгающих гнев и злобу драконов, упал на лицо великого императора Тайцзуна.

      Вскинув голову, Тайцзун хватал, хапал его порозовевшими губами. Его жизнь еще продолжалась…

      ТЯЖЕСТЬ СОМНЕНИЙ

      С того странного утра начальник личной гвардии правителя генерал-воевода Чин-дэ, лекарь Лин Шу и его ученик Сяо к Тайцзуну никого, кроме наследника, не допускали. Все покои были заняты воинами специального корпуса телохранителей, отвечавшего за безопасность многочисленного семейства правящей династии Ли, которым командовал воевода Чан-чжи. Дворцовая жизнь затаилась.

      Прошло несколько дней.

      …Выпив предложенные лекарем настойки, император попробовал пошевелить ногами и произнес:

      – Они совсем перестают слушаться, Лин Шу.

      – Прикажешь позвать других лекарей? – Лин Шу виновато упал на колени.

      – Я сказал о ногах, Лин Шу!

      – Повелитель Тайцзун, прикажи умереть за тебя прямо сейчас! – воскликнул старец.

      – Встань, больше не падай, – сказал император.

      – Почему не позвать, великий император? Во дворце тьма всяких магов и предсказателей, – раздраженно проворчал Чин-дэ, давно недовольный беспомощностью лекаря, и враждебно воспринимающий старого врачевателя.

      – Этих не надо,