Мистификатор, шпионка и тот, кто делал бомбу. Алекс Капю

дней будет носить синие куртки. А глядишь, и желтые.

      Вот так думал Эмиль Жильерон, только вот вышло, разумеется, по-другому. Следующим утром, когда он, напившись кофе, собирался на первую прогулку по городу и к Акрополю, у подъезда его перехватил кучер Генриха Шлимана и с безмолвной услужливостью доставил в элегантном, запряженном четверкой лошадей экипаже прямиком к своему господину и провел в кабинет, богато декорированный мраморными статуями, ярко раскрашенными вазами и репродукциями эллинских фресок.

      Шлиман сидел за письменным столом и, по-черепашьи вытянув шею, холодными голубыми глазами разглядывал Жильерона сквозь круглые очки в никелевой оправе. Он коротко поздоровался на звучащем несколько странно, однако безукоризненном французском и властным жестом указал на свой стол, где на деревянном подносе лежали три фрагмента фрески, размером с ладонь. На одном фрагменте была изображена сжатая в кулак рука, на другом – орнамент из лилий, а на третьем – ступня и щиколотка.

      Эти фрагменты привезли вчера из Микен, сказал Шлиман и спросил, что видит в них Жильерон.

      Эмиль пожал плечами и ответил, что видит руку, ногу и кусочек узора из лилий.

      Я дерзостей не терплю, сказал Шлиман. Меня интересует, что могла бы изображать фреска в целом.

      Этого никто знать не может, ответил Жильерон.

      В таком случае вы мне не подходите, сказал Шлиман.

      Никто на свете не может знать этого наверняка, сказал Жильерон.

      Но ведь можно что-то предположить, возразил Шлиман.

      Конечно, сказал Жильерон, пожал плечами и, наклонясь над подносом, принялся передвигать фрагменты. Потом взял приготовленный рисовальный блокнот и мгновенно набросал колесничего, который сжимал в кулаке копье, а правой ногой опирался на край колесницы, украшенный узором из лилий.

      Замечательно, сказал Шлиман, вот и разгадка. Как я сам-то не сообразил, это же очевидно.

      А Жильерон между тем расположил фрагменты иначе и на новом листе изобразил храмового стража, с горящим факелом в кулаке и в наголовнике с узором из лилий.

      Ишь ты, сказал Шлиман. Ай, молодец! Давешний колесничий – полный вздор, теперь я и сам вижу.

      Жильерон вырвал и этот лист и нарисовал Лаокоона, который на поле из лилий руками и ногами отбивается от душащих его змей.

      Ну и ну… – проговорил Шлиман. Вы норовите меня разыграть?

      После этого Жильерон нарисовал Тесея в поединке с Андромахой, затем аттического крестьянина, собирающего урожай олив, и победоносного атлета с оливковой ветвью, и на каждом рисунке присутствовали кулак, нога и узор из лилий. Шлиман следил за его карандашом, затаив дыхание от восторга. Жильерон набрасывал укротителей быков, и овечьих пастухов, и мореходов, и даже амазонку, которая с мечом наголо преследовала обнаженную парочку.

      Эти двое обнаженных мне знакомы, сказал Шлиман. Где я мог их видеть?

      В Сикстинской капелле, ответил Жильерон. Адам и