Детская книга. Антония Байетт

потеками на матовой поверхности. Стоило ему подумать о воображаемом горшке, а не о металлической конструкции, на которой он сидел, он стал лучше держать равновесие и прибавил скорости.

      Дороти, ехавшая за ним, тоже прибавила ходу. У нее было пристрастие к скорости, которое сильнее всего в девочках одиннадцати-двенадцати лет. Во снах она неслась на скаковой лошади по берегу моря, меж песком и водой. С тех пор как у нее появился велосипед, ей часто снилось, что она летает, совсем низко, у самой земли, задевая цветы на клумбах, сидя, как факир, на невидимом ковре.

      Они въехали вверх по склону и помчались по ровной поляне. Том спросил:

      – Может, рванем вниз по склону Боск-Хилл?

      – Он довольно крутой, – ответила Дороти. – Думаешь, Филип справится?

      – Справлюсь, – ухмыльнулся Филип.

      И они свернули на Боск-Хилл-лейн, которая действительно шла круто вниз и местами резко поворачивала. Теперь Дороти ехала перед Филипом и позади Тома, который прибавил скорости и удалялся от них. Дороти ощутила знакомое упоительное стеснение в груди. Она оглянулась, чтобы посмотреть, как там Филип. Он был ближе, чем она думала, велосипед вильнул, и она оказалась у Филипа на дороге. Он дрогнул, перевернулся и пролетел по воздуху, почти прямо над Дороти. Она свалилась на дорогу, ободрав себе щиколотки. Колеса и педали велосипеда продолжали крутиться. Мимо проплыла Филлис, крепко держась за руль и чопорно выпрямив спину.

      Дороти подняла Старого ворчуна и пошла смотреть на Филипа. Он распростерся на спине под дубом, утопая в зарослях дикого чеснока, смятых при падении и оттого невероятно резко пахнущих. Филип лежал неподвижно, глядя в небо сквозь крону дерева.

      – Это я виновата, – сказала Дороти. – Я во всем виновата. Тебе больно?

      – Нет, кажется, ничего. Только дух отшибло.

      Он расхохотался.

      – Что такого смешного?

      – Оказывается, за городом есть вещи, которые воняют не хуже городских. Только травяной вонью, а не дымной. Я в жизни ничего подобного не нюхал.

      – Это дикий чеснок. Да, он не очень приятно пахнет.

      Филип все смеялся и никак не мог перестать.

      – Ужасно разит. Но это для меня новое, понимаешь.

      Дороти села на корточках рядом с ним:

      – Ты можешь встать?

      – Да, встану через минутку. Дай чуток полежать. У меня дух отшибло, как говорится. Велосипед поломался?

      Дороти проверила велосипед. Он был невредим.

      Филип лежал в омерзительном и притягательном запахе, расслабляя мышцы, одну за другой, так что земля удерживала его обмякшее тело, а он чувствовал все неровности, раздавленные стебли, узловатые корни деревьев, камушки, холодную плесень в самом низу. Он закрыл глаза и задремал на секунду.

      Он очнулся оттого, что его трясла Дороти.

      – С тобой точно все в порядке? Я тебя чуть не убила. У тебя нет сотрясения мозга или чего-нибудь вроде?

      – Нет, я совершенно счастлив, – сказал Филип. – Здесь.

      Дороти