Река надежды. Соня Мармен

два маленьких черных глаза, светившихся лукавством, и белозубую улыбку.

      – Boozhoo!

      – Boozhoo! Ты – Отемин?

      Девочка протянула ручку и снова пощекотала его гусиным пером.

      – Отемин! – подтвердила она и засмеялась.

      Снова послышалось квохтанье кур. Полотнище приоткрылось, и в вигвам вошли женщины с корзинами. Микваникве поставила свою рядом с Александером и встала перед ним на колени. Длинная, гладко заплетенная коса лежала у нее на груди, которую она прикрыла многочисленными ожерельями. От нее едва слышно пахло папоротником. Этот запах напомнил Александеру их безумную ночь. Микваникве дала дочке кусок лепешки, а другой протянула Александеру вместе с миской смешанного с черникой вареного дикого риса.

      – Pakwejigan?

      – Нет, спасибо, – проговорил Александер, морщась. Есть ему совсем не хотелось.

      Микваникве улыбнулась, поцеловала его в щеку и сняла с подпорки, одной из многих, на которых держалось хрупкое сооружение, большую флягу и протянула ему.

      – Nibiiwe![82]

      – Nibi – это вода?

      – Да, вода!

      Она снова ему улыбнулась, и это согрело Александеру сердце.

      Присущая Микваникве простота пришлась ему по сердцу. Шотландец подумал даже, что жить с ней будет приятно и он сможет забыть о прошлом… Он принял флягу, положил ее на пол, приподнялся на коленях и своими большими ладонями обхватил лицо молодой женщины.

      – Микваникве, завтра я ухожу! Вернусь весной, когда прилетят гуси.

      Она прижала ладошки к его рукам и закрыла глаза. Лицо ее светилось радостью.

      – Я ничего не могу тебе обещать. Но если ты хочешь, то по возвращении я научу тебя своему языку и мы сможем смотреть вместе, как луны и солнца рождаются в Waban Aki[83], чтобы властвовать над землями Anishnabek[84].

      – Miinange… Miinange… Да!

* * *

      Дождь быстро кончился, и еще до полудня сквозь тучи выглянуло солнце. Чтобы укрепить свой союз с Микваникве, Александер на закате положил у ее ног тушу молодого оленя. Молодая женщина разделила с ним вечернюю трапезу, а потом и циновку. То была их последняя ночь.

      Едва стало рассветать, Голландец приказал собираться. Вещи погрузили в каноэ, и гребцы разобрали весла, приготовившись к отплытию. Те, кто успел подружиться, обнимались и желали уезжавшим удачи и счастливого пути. Мунро с Александером тоже обнялись и обменялись парой слов. Обоих переполняли эмоции. Правда, утешительно было думать, что расстаются они ненадолго – всего-то на несколько месяцев.

      Струйки белого дыма поднимались к небу, по которому плыли облака-барашки. В деревне, притулившейся к ограде фактории, было тихо. Из-за бревенчатых крыш виднелись верхушки вигвамов. Александер обвел взглядом индианок, собравшихся на берегу перед оградой. Микваникве тоже была здесь. Она стояла, прижимая к себе Отемин. Он улыбнулся и направился к молодой женщине. Глаза у нее были красные, однако она вернула ему улыбку. Он взял ее руки

82

Это вода!

83

Земля утренней зари; восток.

84

Самоназвание алгонкинов. Переводится как «настоящие люди».