Зайнаб (сборник). Гаджимурад Гасанов

над собой. От чувства вины на его душе становилось еще тяжелей.

      Муслим пришел в саклю дяди Рустама и в следующий вечер.

      Зайнаб от него никак не ожидала такого подарка. Как только она увидела профиль Муслима в проеме входных дверей сакли, она от счастья заулыбалась. Куда исчез ее тоскливый взгляд, жгучая боль в груди? Она с гордостью взглянула на него, кокетливо приподняла подбородок, дугами выгнулись лучистые брови, огнем загорелись глаза. Ее лицо засияло, чуть припухшие алые губы расцвели бутонами, показывая ровный ряд жемчужных зубов. От перемены настроения Зайнаб на душе Муслима стало так светло, что он тут же позабыл о семейных проблемах, о которых собирался говорить с дядей Рустамом.

      Зайнаб от счастья засияла так, что вся сакля наполнилась светом; ее голос зазвенел как бокал с вином; плечи расправились; невольно выпятила грудь, кокетливо приподняла голову; к ней вернулась осанка гордой, недоступной принцессы. От нахлынувшего счастья, не находя места, она весело смеялась, бегала из комнаты в комнату, из угла в угол. Ее чарующий голос весь вечер будоражил сердца молодых ребят и девчат. Ее щемящие душу песни под волшебное звучание чунгура до поздней ночи разносились по горам и долам.

      В этот вечер волшебный голос Зайнаб согревал сердце не одного Муслима. Здесь сидели джигиты, которые за один взгляд, за одно прикосновение руки Зайнаб отдали бы ей все, что у них есть. Песни Зайнаб являлись живительным нектаром для многих сельчан. Они вдохновляли тружеников села: чабанов, пастухов, пахарей, косарей, тех, кто недавно с фронта получил похоронки на погибших братьев и отцов.

      Слушая песни Зайнаб, люди на время забывали о своем горе, военных неудачах Красной Армии, беспрерывно угнетающем их голоде, непосильном труде на колхозных полях.

      Чарующий голос Зайнаб звучал из приземистой сакли ашуга и волшебной птицей поднимался на высокие горы, летел в бескрайние долины, мириадами разноцветных бриллиантовых бусинок дрожал на травах, листьях деревьев, лепестках цветов. Звуки песен оседали на горные вершины каплями дождя. Они становились брызгами волн моря, семицветными радугами, перекидывающимися от одного края пропасти на другой. Они вешними водами с ледяного зазеркалья гор с грохотом скатывались в глубокие ущелья, становясь тучными туманами, грохочущими водопадами. Ее песни плечом к плечу сражались в сомкнутых рядах земляков на фронтах с немецко-фашистскими ордами.

      Ашуг Рустам чувствовал, что о любви между его дочкой и сыном Сельминаз стало известно сельчанам. Надо было ее сватать, медлить было нельзя. Он не понимал, почему Сельминаз медлит со сватовством. Ашуг Рустам больше всего страшился соперниц дочери, их злых языков. Соперницы тем занимались, что с утра до вечера бродили по сельским переулочкам, собирая и разнося разные слухи о влюбленных, обливая их грязью. Старик, умудренный жизненным опытом, понимал, что любовь в начале своего развития уязвима и хрупка. Злые языки в самый неожиданный момент могли навредить отношениям