Неукротимая Сюзи. Луиза Башельери

злополучный отец, – я не стану настаивать на том, чтобы вы и дальше держали у себя в монастыре такую паршивую овцу, как моя дочь Сюзанна. Если вы согласитесь вернуть хотя бы часть денег, уплаченных мною наперед за ее пребывание в монастыре, я заберу ее незамедлительно…

      Первая помощница аббатисы ответила, что внесенная плата не может быть возвращена даже в том случае, если воспитанница покидает монастырь досрочно, а потому пусть господин Трюшо заберет свою дочь тогда, когда сочтет нужным это сделать, но желательно все-таки побыстрее. Когда он ее заберет, в монастыре все вздохнут с облегчением, но ни одного соля он обратно не получит!

      Дальнейшие переговоры были напряженными: ни одна из сторон не хотела уступать. Торговца сукном при этом стала мучить одна назойливая мысль: а как его супруга отнесется к возвращению в дом этой девушки, к которой она отнюдь не испытывала и малейшей симпатии?

      У него имелось и много других забот: непрекращающиеся войны, которые вел ныне уже покойный король, крайне негативно сказались на торговле сукном, ситцем и шелками. Англичане, ранее являвшиеся постоянными клиентами, теперь уже ничего не покупали. Богатые дворяне, которые когда-то не считались с затратами на одежду, были вынуждены участвовать в расходах на ведение войны, а потому перестали транжирить слишком много на свои прихоти. Деньги теперь отнюдь не текли устойчивым потоком в кошелек господина Трюшо, и он был вынужден экономить даже на свечах.

      Поэтому он и слышать не хотел о том, чтобы не использовать в полном объеме ту сумму, которую он уже уплатил за пребывание своей дочери в монастыре. В конце концов было решено, что Сюзи пробудет в монастыре вплоть до самого последнего дня текущего года, получая при этом пищу, за которую уже было уплачено, – чечевицу и сухой горох. В последний день 1715 года Мартина, служанка, которая когда-то была ее кормилицей, приедет, чтобы забрать ее из монастыря. И тогда монастырь и он, Пьер-Симеон Трюшо, будут в полном расчете.

      Сюзи и сама толком не знала, как ей отнестись к тому, что в предыдущие годы она сочла бы освобождением: ей приходилось признать, что, несмотря на дискомфорт и зависимость, в которых монахини держали воспитанниц, монастырь стал для нее своего рода убежищем, позволяющим ей избегать преследований со стороны мачехи и раздражающего ее общения со сводными братьями и сестрой. Она ведь, в конце концов, привыкла к суровой монастырской жизни и усвоила ее основные правила. Самое же главное заключалось в том, что она нашла подругу в лице Эдерны де Бонабан де ла Гуэньер. И если она, Сюзи, окажется по другую сторону стен монастыря, то этой подруги ей будет очень не хватать.

      У девушек оставалось еще три месяца до момента их предстоящего вынужденного расставания. Три месяца, в течение которых их по-прежнему пытались разлучить. И по-прежнему безрезультатно. Они всегда придумывали, как им снова оказаться рядом и как им обмануть бдительность своих надзирательниц в чепчиках.

      Ухитрившись остаться друг с другом наедине, они разговаривали