Фото битвы при Марафоне (сборник). Клиффорд Саймак

мне и расхлебывать.

      – А почему бы вам обоим, – по-хамски, нагло выговорил Леонард, – не вытянуть по соломинке, чтобы решить, кто пойдет?

      – А вот это славная идея, – одарила его улыбкой Мэри, – но только не обоим, а всем троим.

      Старик Пратер все пытался что-нибудь чирикнуть, и теперь наконец его прорвало:

      – Это будет пределом глупости! Скажете тоже, соломинки! Ни за что. Не позволю. Но раз уж вы собираетесь тянуть соломинки, то их должно быть четыре.

      – Не пойдет, – отрезал я. – Если мы втроем застрянем во времени и быстро умчимся в неведомые края, то кто-то должен будет все объяснить, а вы прекрасно подходите на эту роль. Вы все прекрасно объясняете. За многие годы вы хорошо напрактиковались.

      Разумеется, это было чистой воды безумие. Если б мы потратили на обсуждение хоть тридцать секунд, то наверняка бросили бы это дело, но рассуждать мы не стали. Во-первых, все это застало нас врасплох, а во-вторых, каждый вложил в этот проект что-то от себя лично – и отступать было поздно. Конечно, Леонард мог бы отказаться, но ему мешала гордыня; если б он сказал: «Нет, я не участвую», – на том бы все и кончилось, но это было бы равнозначно признанию в трусости, а уж такого он себе позволить не мог.

      Правда, обошлось без соломинок: мы положили в шляпу Старика Пратера три листочка бумаги, помеченные цифрами 1, 2 и 3.

      Единица досталась Мэри, двойка – Леонарду, так что я оказался третьим.

      – Ну, вот и порядок, – сказала Мэри. – Я попробую первая. Если учесть, что это моя инициатива, то все справедливо.

      – К чертям справедливость! – возразил я. – Скажите мне только, в какую сторону крутить – если вообще этот диск крутится.

      – Чарльз, – чопорно произнесла Мэри, – ты всегда был шовинистом, но ты прекрасно знаешь, что я от своих прав не отступлюсь.

      – Господи ты боже мой! – воскликнул Леонард. – Да пусть себе идет первой! Она же все знает наперед.

      – Я по-прежнему против, – раздраженно заявил Старик Пратер, – но, вопреки мне, вы провели жеребьевку. Я умываю руки. Я здесь ни при чем.

      – Браво, – одобрил я.

      – Я поверну по часовой стрелке, – решила Мэри. – В конце концов, именно так…

      – Откуда такая уверенность? – перебил Леонард. – Только потому, что у людей принято…

      Но тут – я даже не успел ее задержать – Мэри стрелой рванула в березовую рощицу и склонилась над диском управления. Я зачарованно следил за каждым ее движением, а она охватила диск пальцами и повернула. Я отчетливо увидел, как он провернулся.

      Итак, она была права: человеческая рука лучше всех инструментов. Но не успел я додумать эту мысль до конца, как Мэри исчезла, а вокруг цилиндра вдруг забурлил поток различных предметов, на мгновение выскакивающих из глубин времени – из прошлого и из будущего – и тут же продолжающих путешествие в будущее или в прошлое. На моих глазах появились и исчезли карманный приемник, рубашка довольно крикливой расцветки, рюкзак, пара игрушечных кубиков, очки, дамская сумочка и – храни нас Господь! – кролик.

      – Она повернула не туда! – прокричал