Невеста смерти. Линда Лафферти

двое относились отвратительно, предлагая только жесткое, жилистое мясо да разбавленное водой пиво. Мало того, тюфяки на кроватях были набиты перепревшей соломой. Солому эту, судя по всему, не меняли уже несколько лет, так что Якоб всю ночь чесался от блошиных укусов и в результате расцарапал до крови лодыжки.

      Едва ступив на мост, он увидел девушку, входящую в реку со стороны Латрана. Босая, с двумя ведрами, она шла осторожно, стараясь не испачкать рубашку о камни. Ее чистые волосы сияли на солнце.

      Наблюдая за девушкой в искрящейся воде, Хорчицкий потер чешущиеся лодыжки. Туника у незнакомки промокла от пота и банного пара, а кожа покрылась красными пятнами от укусов холодной Влтавы. Когда она наклонилась, чтобы зачерпнуть воды, солнце упало на ее волосы, и Якоб увидел, как замигали в черных и каштановых прядях яркие, рыжие и золотистые, огоньки.

      И тут по его шелковому камзолу запрыгала блоха. В баню! Ему надо в баню – утопить проклятых паразитов в кипятке, а заодно и покончить с этим адским, нестерпимым зудом.

      – Маркета! – окликнула девушку вышедшая из бани мать. – Давай-ка быстренько сюда!

* * *

      Юная банщица остановилась на полпути, поставила ведро на землю, потерла спину длинными пальцами и повернулась к матери, встречавшей у дверей высокого, в богатых одеждах мужчину, который, стянув перчатки, вежливо обратился к ней.

      При виде приятного и хорошо одетого незнакомца Маркета замерла в удивлении – что могло привести такого человека в обычную сельскую баню?

      – Я пять дней добирался сюда из Праги, – заговорил новый клиент. – У меня все болит, и мне нужно хорошенько отмыться. А еще я… у меня завелись блохи.

      – Конечно, мой господин, – с положенным реверансом и белозубой улыбкой ответила Люси Пихлерова.

      «Чудно, право, – подумала она про себя. – Богач стыдливо жалуется на то, что все бедняки Богемии принимают как само собой разумеющееся!»

      – Мы устроим для вас хорошую баньку, чистенькую и душистую. Если пожелаете, можно добавить бодрящих трав. Я пошлю дочерей приготовить бочку, а вам прислужит Маркета, – сказала главная банщица.

      У ее старшей дочери пересохло во рту. Было в незнакомце что-то – и даже не прекрасный костюм и любезные манеры, – отчего сердце ее застучало вдруг быстро-быстро. Гость улыбнулся, и она опустила голову, пряча вспыхнувшее лицо.

      – Маркета! – Мать толкнула ее локтем. – Забыла, как положено себя вести? Отведи почтенного господина в помывочную да обслужи его наилучшим образом.

      Девушка молча кивнула и, приняв от гостя плащ, повесила на крючок у двери. За плащом последовал шарф – редкой красоты вещь, словно сотканная из паутины, цвета утреннего леса, когда солнечные лучи пронзают свежую листву. При виде его Маркета даже тихонько охнула.

      – Нравится? – спросил незнакомец, наблюдая за ее пальцами, нежно поглаживающими шелк.

      – Никогда не видела ничего столь же прекрасного. С ним даже ризы священника не сравнятся, – ответила девушка, будучи