Брыки F*cking Дент. Дэвид Духовны

от спячки, недовольный, что его просят подвинуться.

      – Давай, Большая Берта-сан[46], – уговаривал ее Тед, топча сцепление, думая про себя «Я г-н Сцеп»[47] и переключаясь на задний ход. – Госоподина Сэцэпа. – Иногда он просто увещевал «короллу» с жутким расистским японским акцентом Мики Руни из «Завтрака у Тиффани»: то был гадкий и простой способ псевдокрутых пацанов гнать расистскую дребедень, какой нравилось развлекаться его отцу, просто чтобы позлить окружающих. Тед это фуфло на дух не выносил, считал оскорбительным. Но иногда, вопреки здравому смыслу, чувствовал себя эдакой куклой чревовещателя, непроизвольно повторяя отцовы слова. Манера говорить или какая-нибудь фраза могли всплыть из ниоткуда, словно наследственная болезнь Туретта. Мгновенья одержимости уходили, Теда быстро прижимало совестью, и он робко оглядывался по сторонам: не услыхал ли кто.

      Музыка бесславно боролась за жизнь в дешевых динамиках. «Мертвые»[48]. Почти всегда «Мертвые».

      – «С розой Святой Стивен, сад его так дивен», – Тед, вполне прилично изображая уязвимое, выстраданное хныканье Джерри Гарсии, подпевал Бобу Виру[49], – «На ветру, под дождем сельский сад, куда б ни шел он, всюду людям не лад»[50]. – Тед, продолжая подпевать, выкатился с парковки на темнеющие улицы Бронкса. – «Важно ли это или же нет? Стивен сказал бы, знай он ответ».

      4

      Тедова квартира пешком-на-четвертый-этаж представляла собой неподвижный вариант Тедова автомобиля. «Тойота-королла», Разрушенный дворец[51] постоянного местожительства. Зимний сквозняк в старом многоквартирнике отлично пресекали высившиеся до потолка стопки «Нью-йоркского книжного обозрения». Голая лампочка болталась над раковиной, а еще имелась ядовито-зеленая диван-кровать из кожзаменителя, производства «Кастро Конвёртиблз», про которую можно было бы сказать, что она знавала лучшие времена, но это означало бы, что лучшие времена все же были, а сие вопрос спорный. Окна затемнены, повсюду разбросаны книги, кругом желтые линованные листки из блокнота, исписанные бисерным, яростным почерком сумасшедшего. Пишмашинка обитала на журнальном столике, бумаги в ней не водилось. И конечно, вездесущие пакетики с «Арахисом “Янки”», на каких-то уже поначеркано, какие-то еще предстояло съесть. По правде сказать, жилье это выглядело так, будто его придумал тот же человек, что и квартиру Крэмденов в «Новобрачных»[52]. Того и гляди из ванной под веж ливые аплодисменты выскочит Элис – и начнется потеха. Кое-какие тусклые цвета здесь были, но мир ощущался черно-белым. Сплошь все необходимое мужчине без нужд.

      Единственный причудливый кивок наружной жизни в этой комнате – старый телевизор на стуле перед диваном, с антенной из металлической вешалки, замордованной до пирамидальной формы. Поскольку телевизор произвела компания «Эмерсон», Тед именовал его Пугалом (малых умов)[53] и считал себя не телезрителем, а смотрителем Пугала.

46

«Большая Берта» или «Толстушка Берта» (нем. Dicke Bertha) – немецкая 420-миллиметровая мортира.

47

Речь о Джерри Алене Уэсте (р. 1938) по прозвищу Сцеп, американском баскетболисте (ныне в отставке), всю свою спортивную карьеру посвятившем лос-анджелесским «Озерникам» (LA Lakers) и прославившемся способностью успешно разыгрывать даже самые сложные ситуации на площадке.

48

Речь об американском музыкальном коллективе Grateful Dead («Благодарные мертвые» или «Благодарные покойники», 1965–1995, 2015), игравшем психоделический, эйсид-, фолк-, кантри- и блюз-рок.

49

Роберт Холл «Боб» Вир (р. 1947) – американский певец, автор песен и гитарист, один из основателей группы Grateful Dead.

50

Строки из песни «Св. Стивен» (1970).

51

Разрушенный дворец – отсылка к одноименной песне группы Grateful Dead («Благодарные мертвые») из альбома 1970 г. «Американская красота».

52

The Honeymooners (1955–1956) – американский телевизионный комедийный сериал о супружеской чете из рабочего класса, проживающей в захудалом бруклинском многоквартирнике.

53

Пугало (малых умов) – отсылка к очерку «Доверие к себе» американского публициста, оратора и поэта Ралфа Уолдо Эмерсона (1803–1882): «Глупое постоянство – пугало малых умов, его обожают мелкие политики, философы и богословы».