Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви. Рувим Исаевич Фраерман

сказала:

      – Ну ладно, забудем все.

      Она распахнула дверь. Громкий крик встретил ее на пороге.

      А она уже улыбалась. Так человек, вошедший с морозу в избу и еще не различая с холода ни лиц, ни предметов в доме, все же улыбается заранее и теплу и словам, которые еще не сказаны, но которые – он знает – не будут враждебны ему.

      – Таня, к нам! – кричали одни.

      – Таня, с нами садись! – кричали другие.

      А Филька сделал на парте стойку – прекрасную стойку, которой мог позавидовать каждый мальчик, хотя вид у него был при этом печальный.

      А Таня все улыбалась.

      Она выбрала Женю в подруги и села с ней рядом, как в лагере у костра, а Филька поместился сзади.

      И в ту же минуту в класс вошла Александра Ивановна, учительница русского языка.

      Она поднялась на кафедру и тотчас же сошла с нее.

      «Ибо, – подумала она, – если четыре крашеные доски могут возвысить человека над другими, то этот мир ничего не стоит».

      И, тщательно обойдя кафедру, она приблизилась к ученикам настолько, что между ними и ею уже не было никаких преград, кроме собственных недостатков каждого.

      Она была молода, лицо у нее было свежее, взгляд светлый и спокойный, невольно привлекавший к себе внимание самых отчаянных шалунов. И всегда на ее черном платье сияла маленькая звездочка, выточенная из уральского камня.

      И странно: ее свежесть и молодость дети никогда не принимали за неопытность, над которой они не упустили бы случая посмеяться. Они никогда не смеялись над ней.

      – Ребята! – сказала она, после долгого летнего перерыва пробуя свой голос. Он был у нее по-прежнему глубок и тоже невольно привлекал к себе внимание. – Ребята! – сказала она. – Сегодня праздник – мы начинаем учиться, и я рада, что снова с вами, снова буду вашим классным руководителем – вот уже который год. Все вы выросли за это время, а я немного постарела. Но все же учились мы всегда отлично.

      И она, разумеется, до конца сказала бы все, что полагалось сказать детям перед началом нового года, если бы в класс в это время не вошли два новых ученика. Это были те самые мальчики, которых Таня встретила на пристани утром. Один – худой и высокий, другой – низенький, с толстыми щеками, придававшими ему вид настоящей бестии.

      Все посмотрели на них с любопытством. Но никто из этих сорока мальчиков и девочек, беспокойно сидевших на партах, не поглядел на них с таким ожиданием, как Таня. Вот сейчас она узнает, кто из них причинил ей муку, гораздо большую, чем страх. Может быть, все-таки это Коля.

      Учительница спросила, как их зовут.

      Толстый мальчик ответил:

      – Годило-Годлевский.

      А худой сказал:

      – Борщ.

      «Значит, в самом деле «они» не приехали, – подумала с облегчением Таня и снова сказала себе: – Ладно, пока забудем все».

      Зато учительнице смех, зазвеневший в классе, не возвещал хорошего начала. Однако она сказала:

      – Итак, мы начнем занятия. Я надеюсь, что за лето, ребята, вы ничего не забыли.

      Филька громко вздохнул.

      Учительница секунду смотрела на него.