Когда реки потекут вспять. Из рассказов геолога. Анатолий Иосифович Музис

рублёв, а тогда, это в двадцать четвертом было, пуд крупчатки восемьдесят копеек стоил. Мне тогда семнадцать стукнуло. Запряг я тройку, туда домчал я мигом, а обратно – архиерей, два прислужника, груз – лед и не выдержал. Это шестого декабря-то…

      – Сколько же у вас лошадей было? – спросил Анин.

      Худолеев вздрагивает как от удара, съеживается и, безнадежно махнув рукой, отвечает:

      – Чего там… Было… А теперь вот никак не прикину, куда мне на зиму податься. Пойти, однако, в тайгу, золотишко еще помыть пока здоровьишко еще не прошло…

      – Ты, Михеич, откуда родом?

      – Тамбовские мы.

      – А-а… Тамбовские! С Антоновым гулял!

      – Не… Мы люди мирные. Хозяйство у нас было крепкое…

      – А как сюда попал?

      – То в двадцать девятом переехали.

      – Сами?

      Худолеев криво усмехнулся и сплюнул в костер.

      – Кого там «сами»! А за что?

      – Ну, как? С Антоновым не гулял, но ведь сочувствовал? Обрезом не баловал, допустим. А хлебушком помогал?

      – Кто сейчас упомнит? – уклончиво ответил Худолеев.

      – А все-таки, за что? Хозяйство, говоришь, крепкое! А что значит – крепкое?

      – Крепкое значит крепкое! В долг не просили.

      – Понятно. А работал кто?

      – Отец работал. Трое братьев нас…

      – А батраки?

      – Так то в страду, когда самим не управиться.

      – Вот видишь? И батраки! Время-то новое пришло, строй другой, а вы по старому норовили жить.

      – Так в Сибирь-то за что?

      – Не я судил, не знаю. Только сам скажи: реквизировали у вас хозяйство, согласились вы?

      Худолеев молчал.

      – Не согласились! А тут, и двенадцати лет не прошло, война! Немец нагрянул. Вы на чьей стороне были бы?

      – Так что же мы, своему народу супостаты?

      – Вот это ты правильно говоришь… Здесь!.. Сейчас!.. А тогда иные и по другому рассудили.

      – Я за других не ответчик.

      – Точно! Поэтому мы с тобой и сидим сейчас рядом, и курим. А «иные» в другом месте.

      Вода в ведерке вскипела и побежала через край.

      – Студент!

      – А! – Встрепенулся Иван. Слушая внешне миролюбивый разговор Михеича с Яковом Родионовичем он отвлекся, вспомнил отца.

      Взяли отца в 49-м, а вернулся он в 55-м, год назад, по реабилитации. Вернулся назад, но каким-то другим, постаревшим, тихим, молчаливым. Иван сразу поинтересовался:

      – Как там?

      – Дома лучше.

      Только и сказал, а посмотрел грустно. Больше к этому разговору не возвращались. Но Иван вспомнил, как вернулся отец. Не по бесплатному «литеру», на скудные рубли купил билет в купейный вагон. Ехал «как все». А костюмчик затасканный, воротник на рубашке истертый… Встречали его на вокзале всей семьей. Плакали, целовались, смеялись. Отец держался достойно. Только губы дрогнули, когда увидел всех со ступенек вагона.

      – Я же говорил: