Царская опрометь. Владимир Горбань

глазом не успеем моргнуть! – возмутился генерал.

      – Это точно, – согласилась секретарша, облизывая языком свои пухлые губы бантиком, густо накрашенные французской красной губной помадой польского производства.

      Горыныч злобно сверкнул очами. И вновь начал злиться.

      – Ты, Русалочка, смотри у меня! Смотри не сболтни кому – нибудь! Царь может еще охолонет, дурь может с него еще и сойдет. Может его Соловей Разбойник, наш премьер-министр переубедит. Или Царица, – генерал на мгновение задумался. – Нет там у тебя на примете какой-нибудь рыженькой бабенки? Да такой, чтобы погрудастей была и чтобы глаз поярче похотью горел?

      – Для какой надобности? – Русалочка зарделась, опустила очи долу.

      – Не твоего ума дело! Это – государственная тайна. Политический вопрос! Чтоб у хрена лысого поменьше дури в его государевой голове скапливалось! Чтоб другие проблемы ему жизнь царскую портили!

      – А я что же, совсем уже шарм потеряла? Не гожусь для политического вопроса?

      Змей Горыныч резко подскочил к Русалочке и замахнулся на нее кулаком:

      – Я тебе, – прошипел он, – только посмей! Я тебе быстро руки и ноги попереломаю! Ты у меня для других целей предусмотрена!

      – Ревнуете? – усмехнулась секретарша. – Да не нужен мне никакой Царь! Разве же он мужик?! Мелкий, лысый, ладони потные. Вот вы, товарищ генерал, другое дело. Умный, статный, при погонах и пистолете! И нюх, как у собаки, и глаз, как у орла!

      – Это ты, верно, подметила, – улыбнулся Змей Горыныч тройной улыбкой, – и глаз у меня не косит, и рука у меня верная, и на ногах крепко стою! А надо будет, так и взлечу, крылья есть!

      – Да, не то, что ваша жена, – хихикнула Русалочка, – стерва худосочная, вьетнамской хной крашенная!

      – Замолчи!

      – Хной крашенная!

      – Тише!

      – Крашенная!

      – Успокойся, – генерал не без симпатии взглянул на секретаршу. – Семья – вопрос сугубо политический и обсуждению не подлежит!

      – А вот вы, мужчина видный! – Русалочка топнула изящной ножкой. – И пусть все на свете об этом знают.