Царская опрометь. Владимир Горбань

на быках зябь пахал, трудовой орден, трудясь комбайнером, заработал. Потом его как орденоносца отправили всем колхозом в стольный град учиться на философа, гибкого ума – разума набираться…

      Быстро сказка сказывается, да не быстро политическая карьера делается. Однако стал бывший колхозный паренек Царем…

      И вот однажды нашло на Царя затмение ума, какое – то. То ли пирожок с капустой несвежий съел, то ли чаю крепкого накануне лишку выпил. Пелена, какая – то густая на мозги его опустилась. Придремал Царь на троне, а во сне ему вроде как внутренний голос чушь всякую взялся нашептывать. В общем, помутился в рассудке слегка Царь – батюшка. И сам того не заметил. И Царица сразу внимания не обратила.

      Долго сказка сказывается, да быстро дело лихое делается…

      Едва оправился Царь от бодуна, начался у него реформаторский зуд. Да такой чесучий, спасу нет! Вызвал Царь к себе в палаты каменные Змея Горыныча, начальника тайной полиции и спрашивает его с колхозной хитрецой в голосе:

      – Ну, как там, Горыныч, народец мой поживает, добра наживает? Нет ли у него обид, каких и пожеланий?

      – Да ничего, не жалуется народ, – отвечает генерал, – недавно провели митинг в поддержку голодающих за бугром. На прошлой неделе бревна на субботнике таскали. Новая партия молодежи уехала за Байкал строить узкоколейку.

      – Пьют? – голос Царя посуровел, а глаза заблестели.

      – Врать не стану, не без этого, батюшка. Но ситуация находится под неусыпным моим контролем.

      – Где берут?

      – Сами заваривают.

      Царь почесал лысину, задумался. Он же по молодости в столичном университете диалектику пять лет изучал. Но многое не мог понять. Многого та диалектика не объясняла.

      – Тут вот что, – Царь вдруг пододвинулся вплотную к Змею Горынычу и перешел на едва слышный шепот, – пора нам какие – то радикальные меры принимать. Понимаешь, о чем я?

      – Сажать будем? – оживился генерал.

      – Типун тебе на язык. Я что – Ирод? Я сам на сеновале родился, плоть от плоти народной. Да и ты, согласно личному делу, в бане зачат был, а не в палатах каменных.

      – Стрелять будем? – обрадовался Змей Горыныч, потирая мозолистые от «Маузера» руки. Он одинаково замечательно стрелял с обеих рук.

      – Да ты что, совсем офонарел в своем пыточном подвале? – Царь замахнулся на генерала своим тщедушным кулаком. – Где мы раздобудем столько сухих патронов?! Надо как – то иначе действовать, как – то перестраиваться надо. Ты бы заслал верного казачка за бугор. Надо разведать их секреты, опыт передовой перенять.

      – Травить будем?

      – Да ну тебя к лешему! – Царь совсем рассвирепел. – Перестраиваться будем. На английский или французский манер. Может, правы наши диссиденты, может, действительно нам забугорной демократии не хватает?

      – Чего? – у Змея Горыныча от удивления все шесть глаз вылезли на лбы. – Может, лучше десяток – другой свинокомплексов построим или полсотни бараков