Царская опрометь. Владимир Горбань

нные, являются плодом воображения сказителя, который в силу своей полной некомпетентности в политических интригах, мог что – то невзначай и перепутать. Более того, сказитель в определенном смысле намеренно некоторые известные события исказил до полной их неузнаваемости. Жизнь ведь штука сложная. А в таких щекотливых вопросах как российская история и политика надо быть очень осторожным. Надо помнить, тюремная баланда – не лучшее блюдо из «Книги о вкусной и здоровой пище». Своего мнения лучше публично не высказывать. А на вопрос: «С чего ты это взял?» – благоразумнее отвечать: «Одна бабушка на базаре рассказала». И ищите – свищите потом эту болтливую бабушку. И тот шумный базар в придачу.

      В общем, роль автора в сочинении этой политической сказки была преднамеренно сведена мною к минимуму. Фактически – это была роль секретаря, записывающего чужие мысли. Автор случайно осенью 1993 года на Сенном рынке в Саратове познакомился с древней старушкой неприметной внешности, торговавшей каким – то изношенным тряпьем. И эта словоохотливая старушка, а звали ее, то ли Марфа Тимофеевна, то ли Глафира Карповна, рассказала автору забавную сказочную и одновременно политическую историю. Особо обращаю внимание на тот факт, что у главных персонажей этой сказки в жизни нет реальных прототипов и какое – то возможное сходство кого – то с кем – то следует считать исключительно случайным.

      Вот собственно и вся интрига!

      А сама та история излагается ниже…

      Глава 1

      Жил – был Царь. И надо отметить, очень хорошо, даже прекрасно он жил. Все у него было: и дворец каменный за стеной крепостной, и шикарная квартира в центре Стольного града, и роскошная дача на берегу теплого моря, и персональный ковер – самолет, и жена – красавица, и две дочки – умницы. Были у него могучая армия, непотопляемый флот, явная и тайная полиция, скорый суд, свирепая прокуратура, страшная тюрьма, всякие министерства и ведомства, бюро и главки, канцелярии и конторы, приемные для ходоков и паспортные столы. Недра были богаты нефтью и газом, углем и рудами, черными, цветными и драгоценными металлами, изумрудами, рубинами, сапфирами и алмазами. В морях и океанах, омывающих великое царство, в реках и ручьях, прудах и озерах водилось множество всякой рыбы. В лесах, на болотах и лугах прыгало, скакало и летало неисчислимое количество пушного зверья, лебедей и варанов, лягушек и медведей, лосей и кабанов, сайгаков и росомах, боровой дичи, грибов, ягод, целебных кореньев и орехов была уйма. По тундре бегали олени и лемминги, в степях колосились рожь, пшеница и ковыль, по пустыням поднимали пыль стада куланов и джейранов, на бахчах спели сладчайшие арбузы и дыни. Высоко в горах гнездились орлы, белоголовые сипы и грифы, охотились на тучных баранов снежные барсы и одинокие абреки.

      Всего было у Царя в достатке. Вот только с подданными ему не повезло. Хреновенький народец ему в наследство достался. Скандальные достались подданные, в особенности, привередливые по бытовой части. Вечно народец был недоволен жизнью. То колбасы ему в магазинах не хватало, то соли – спичек. То башмаки завезут ему в универмаги сплошь одного размера и фасона, то во всем царстве зубной порошок мигом заканчивается. То ему горячую воду и прохладное пиво летом подавай, то зимой отопление и норковые шапки. То сахар из продажи исчезнет, то презервативы, а то и вовсе неурожай. Но главным раздражителем для народа был повальный дефицит туалетной бумаги. Хотя газет и прочей политической литературы в державе издавалось предостаточно для любых нужд.

      А интеллигенция Царю и вовсе гнилая досталась. Техническая еще так себе была, не очень много бухтела, а вот творческая… Эта интеллигенция на кухнях по вечерам собиралась за рюмкой чая, называла себя совестью нации и анекдоты про Царя и Царицу сочиняла. Один похабнее другого. Оно бы ничего, оно бы можно и стерпеть за высокими каменными стенами, да стали эти анекдоты за кордон просачиваться. И стали за кордоном над Царем и Царицей посмеиваться. Дошло до того, что Царю уж стало стыдно послам заморским в глаза заглядывать. Да и Царица все чаще стала науськивать мужа, мол, прими меры, сделай так, чтоб нас за бугром полюбили и зауважали. Чтоб не только мы к ним в бутики за модными тряпками мотались, но и они к нам приезжали на Арбат, поглазеть на расписных матрешек, лыковые лапти и тульские самовары.

      Особенно задолбали Царя писатели. Сочинит эдакий щелкопер пасквиль про родимое царство и запустит самиздатом в народ, а за бугром продублирует его в каком – нибудь вражеском издании. Нет бы, делом, каким – то полезным заняться такому писателю: в понедельник организовать субботник, во вторник провести воскресник, в среду собрать профсоюзный актив, в четверг помитинговать в защиту голодающих в Африке, а в пятницу выехать на уборку картошки в отстающий колхоз. Нет, засядет такой борзописец за кухонный стол и всю ночь пишет, пишет, пишет… До утра. А когда забрезжит рассвет, бежит этот писака во двор дворничать, листья осенние с тротуара сметать, на хлеб с кефиром себе зарабатывать.

      Народ, конечно, к своим писателям, как к блаженным относился, жалел болезных и морально поддерживал. Сам же народ от безысходности все больнее налегал на «чаек» по рубль тридцать две за бутылку. Отдельные его представители неделями, а то и месяцами без остановки пили «Солнцедар»