Псы, стерегущие мир. Алексей Игнатушин

гридни увидели ристалище, огороженное широким рвом с дном, утыканным острыми кольями. Ристалище со двором соединяли две широкие доски.

      Челядины поднатужились. Повозка, оставив глубокие колеи, простукала по доскам и неохотно вползла в круг. Медведь притих и глядел сквозь прутья настороженно. Челядины застыли по сторонам и ждали указаний.

      Вышатич хохотнул. Проворный гридень умчался по мановению руки. Князь сказал Стрыю:

      – А сейчас увидишь смельчака, что бросил вызов.

      Взгляды присутствующих приклеились к двум молодым воинам, что вели под микитки бледного крестьянина. Лют недоуменно порыскал взглядом, но сомнений не было: биться с медведем будет широкоплечий, но до смерти напуганный землепашец.

      Крестьянин еле передвигался, ковыряя тупыми носами лаптей землю, мелко тряс бородой. Княжьи люди подвели землепашца к мостку через ров, а со стороны подбежал еще один – с рогатиной в руках.

      Лют со смешанным чувством смотрел, как копье с перекладиной насильно вручили в мощные руки, перевитые жилами. Ладони крестьянина были украшены мозолями, размером с монеты, но руки тряслись от страха, и древко выскальзывало из пальцев, словно смазанное жиром.

      Рядом шмыгнул носом Буслай.

      – Тоже мне развлечение, – сказал он буднично. – На что смотреть? Медведь разорвет его в мгновение ока.

      Лют сказал с неясным чувством горечи:

      – И не стыдно ли?

      Буслай глянул недоуменно и сказал:

      – Что имеешь в виду? Скажи еще, что убивать животных ради забавы – грех.

      Лют засопел обиженно:

      – Ты полегче. Сразить такого хозяина леса – большая честь, и биться надо по-честному.

      Буслай отмахнулся: хоть Лют и постарше, и славы воинской немереной, но тут чудит.

      Вышатич встал с бревна. Гомон бояр умолк. Дрожащий землепашец с рогатиной посмотрел на князя со страхом.

      – Люди, – начал Вышатич чистым голосом, – хоть я и очень добр, даже добер, но всякому терпению приходит конец. Два года я не взимал с него податей – думал, образуется, поправит хозяйство, тогда будет платить исправно. Но негодник так и не дал казне денег, хотя хозяйство у него справное.

      Землепашец с трудом поднял голову, будто на затылок давила каменная ладонь, и тихо молвил дрожащими губами:

      – Князь… я с нонешнего урожая все восполню, князь.

      Вышатич отмахнулся, лицо исказила гримаса пренебрежения.

      – Извини, но люди давно схваток не видели, пора подданных побаловать.

      Землепашец рванулся из крепких рук воинов, но тычок локтем под ребра его угомонил. Князь оглядел хохочущих бояр, его глаза лучились лукавством.

      – Ну, полно убиваться. Мужик ты здоровый, я ведь тебя не с голыми руками посылаю, крепче держи рогатину – останешься жив.

      Воины по кивку князя потащили крестьянина через деревянные мостки, отчаянные крики рвали воздух: землепашцу, какой бы он ни был могучий, надурняк медведя не одолеть. Этому учат отважных охотников и воинов, и то раз на раз не приходится.

      Бояре на бревнах