Рубикон. Дважды в одну реку. Константин Калбазов

спокойно об этом говоришь.

      – Вот только не надо на меня так смотреть. Давай оставим взаимные обвинения. Я тоже могу сказать, что это ты выпустил ситуацию из рук. Ну и что, будем доказывать свою правоту до хрипоты? Мы имеем то, что имеем, и нам нужно думать, как из этого выбираться. Этих шестнадцати родов, считай, уже нет.

      – Жена одного из шаманов – моя младшая дочь, у нее тоже дочь и еще в одном роде два внука.

      Ситуация, однако. Дмитрий знал, что у Вейна довольно солидное потомство. С ним в его роде проживал старший сын, который стал вождем еще до мора, были двое уже взрослых внуков, имелись правнуки. Знал Соловьев и о двух дочерях, живущих в других родах. Одна из них не пережила мор, но их никто не отдал бы, потому что род жив и они принадлежат ему. Но Дмитрий как-то упустил из виду, что все они могут оказаться среди тех, кто собирается в кочевье. Старику и без того больно слышать о том, что сауни сами движутся к своей гибели, а тут еще и родная кровь.

      – Вытащить их не получится?

      – Они принадлежат своим родам.

      – Прости.

      Повисло тягостное молчание. Дмитрий, поначалу еще мастеривший шкафчик, и думать забыл о своем занятии. Кой черт шкафчик, когда тут такое творится! Но шанс все еще был. Наоборот, все складывалось даже лучше, чем было изначально. Фактически с доски полностью сметалась вся оппозиция, которая стремилась к прежнему образу жизни. Оставшиеся роды вполне управляемы Вейном и прислушивались к его мнению. Мало того, они внимательно присматривались к тому, что происходит в Новом, в частности к роду Волка. В принципе это можно объяснить и тем, что они прекрасно отдают себе отчет в том, что их слишком мало, но ведь они не одни такие.

      Мерзко думать о людях как о голых цифрах, но иначе никак. Иначе можно просто свихнуться. Дмитрию нравились сауни. Прямые, открытые, в чем-то простодушные, хотя и не пушистые. Но он вынужден думать о происходящем отстраненно, он просто не сможет по-другому.

      – Вейн, я понимаю, насколько тебе сейчас трудно, но ты должен принять решение. Ты взвалил на себя ответственность за все племя, а значит, не должен думать о своих чувствах. В конце концов, с тобой все еще остаются твои близкие.

      – Как ты не понимаешь! Если случится все то, о чем ты говоришь, а я в это теперь верю, то это я виноват в их будущей гибели. Это я взял тебя под свою защиту и устроил все так, чтобы ты мог делать свое дело. Это из‑за меня появилось это оружие, а в сердцах шаманов и охотников поселилась уверенность в том, что благодаря ему они сумеют прогнать любого. Это я не уследил за тем, что творится в родах, и слишком поздно узнал о том, что затевается.

      – Никто не виноват, Вейн, – резко оборвал шамана Дмитрий. Но затем взял себя в руки и продолжил уже более рассудительно, пытаясь достучаться до растерянного старика: – Даже те шаманы, что призывают вернуться к былому образу жизни, ни в чем не виноваты. Они просто хотят жить, как прежде, и верят, что так будет