До тебя. Пенелопа Дуглас

те редкие моменты, когда мы с Винсом Донованом вынуждены были общаться, мы с трудом скрывали взаимную неприязнь. Он говорил со мной так, словно я был каким-то отребьем, и к моему брату относился не лучше.

      Поднявшись по ступеням на крыльцо, я услышал, как Мэдок отъезжает от тротуара. Войдя в дом, я направился к гостиной и остановился в дверном проеме.

      Винс даже глазом не моргнул.

      – Какого черта тебе здесь надо? – пролаял он.

      Ухватившись за длинную деревянную ножку торшера, я выдернул шнур из розетки и спокойно сказал:

      – Ты избил моего брата. А теперь за это ответишь.

      Глава 4

      – Вам не нужно было меня вытаскивать. – Я пробежал языком по сладковатой на вкус ранке в углу рта.

      – Я здесь ни при чем, – ответил Джеймс, отец Тэйт. – Это сделала твоя мать.

      Он вел машину по тихим улочкам, направляясь к нашему району. Солнце уже выглядывало из-за деревьев, отчего красно-желтые листья сверкали огненным блеском.

      Мать? Она была там?

      Мэдок с Джеймсом провели в полицейском участке всю ночь, дожидаясь, пока меня освободят. Меня арестовали, приняли, и в итоге мне пришлось ночевать за решеткой.

      Возьмите на заметку: вся активность в участке начинается только утром.

      Но если мать внесла за меня залог, то где же она сама?

      – Она дома? – спросил я.

      – Нет, не дома. – Сбросив скорость, Джеймс повернул на перекрестке. – Она сейчас не в том состоянии, чтобы чем-то помочь тебе, Джаред. Думаю, ты это понимаешь. Мы с твоей матерью поговорили вчера вечером в участке, и она решила, что на какое-то время отправится в Хэйвуд.

      Взгляд его голубых глаз был устремлен в лобовое стекло, в них бушевал океан мыслей, которые он никогда не выскажет вслух.

      В этом смысле они с Тэйт были очень похожи. Если Джеймс повышал голос, ты понимал, что пора заткнуться и прислушаться. Он всегда говорил по делу и терпеть не мог пустую болтовню.

      И сразу становилось ясно, когда Джеймс и Тэйт начинали терять терпение.

      – Реабилитационный центр? – уточнил я.

      – Пора, ты так не думаешь? – ответил он вопросом на вопрос.

      Я опустил голову на подголовник и уставился в окно. Да, похоже, пора.

      Но так или иначе в моих мыслях поселилась тревога.

      Я привык к тому, как жила моя мать. Как жил я. Джеймс мог осуждать нас. Другие, возможно, жалели. Но для нас это было нормой.

      Я не стану излишне сопереживать детям или взрослым, у которых сложная жизнь. Если они не знали ничего другого, то не страдают так сильно, как может показаться со стороны. Это их жизнь. Разумеется, непростая, но они с ней свыклись.

      – И надолго? – Я все еще был несовершеннолетним и пока не понимал, как теперь все устроится, если мама уехала.

      – Как минимум на месяц. – Джеймс свернул к своему дому; в утреннем свете дерево между моим окном и окном Тэйт вспыхивало искрами, как озеро в лучах солнца.

      – А что будет со мной? – спросил я.

      – Не все вопросы сразу, – со вздохом ответил он, и мы вышли