Тень фараона. Сантьяго Мората

к трапезе, Пи. Знай, что ты всегда желанный гость за нашим столом. Я не хочу, чтобы ты ел то же, что и прежде. Ты нужен Туту сильным и здоровым. Это приказ.

      Тут поздравил меня дружеским толчком и, воодушевленный моим успехом (который на самом деле принадлежал ему), приблизился к отцу.

      – Господин, когда мне разрешат присутствовать на заседаниях Совета? Пора начать мое образование. Учителя говорят, что я не по годам умен.

      Фараон вновь улыбнулся.

      – Дорогой Тут, ты еще успеешь погрузиться в государственные дела. А пока наслаждайся жизнью, чтобы потом не жалеть, что детство закончилось слишком быстро, ведь, как ты сам сказал, ты скоро станешь взрослым. Кап – благословенный подарок не только для безвестных детей. Запомни это. Пользуйся добротой Атона и радуйся жизни.

      Тут, не удовлетворившись ответом, нахмурился, но тотчас понял, что в такой сияющий день царю и царице не до него, поэтому мы вернулись во дворец и занялись его любимым делом – подсматриванием.

      Меня беспокоило пристрастие Тута к подобным играм, которые нельзя было оправдать даже при самом снисходительном отношении, однако, сколько я ни пытался его отговорить, у меня ничего не получалось: в конечном счете его желания в буквальном смысле были для меня законом. С тяжелым сердцем я участвовал в его забавах, хотя невольно заражался его детским восторгом и наслаждался приятной жизнью, полученной мною в подарок.

      Да, то была чудная жизнь! Я поднимался до рассвета, и после обязательного омовения мы с Тутом проводили традиционный обряд, который оставался неизменным с незапамятных времен, хотя теперь посвящался другому богу.

      Мы вкушали пищу на рассвете, пока солнце воцарялось в мире после жестокой битвы с темными силами. Если пренебречь древними обрядами, ночь с населяющими ее демонами может никогда не кончиться. Солнце дарило фараону силы, хотя в иные дни казалось, что боль почти сломила его. В моем сердце навсегда останется его образ во время церемонии: очень длинные руки, устремленные к Атону, кривоватая улыбка и глаза, смотрящие на бога, как на равного. Я старался запечатлеть эти счастливейшие мгновения в памяти, потому что знал: скоро это закончится. Мы все это знали, хотя, если речь идет о сыне бога, ничего нельзя сказать наверняка.

      Когда я задумывался о том, почему сын бога не в силах победить обычный человеческий недуг, я начинал дрожать от страха и отгонял эти мысли. Разумеется, я не мог задать этот вопрос своим наставникам.

      После ритуального приема пищи мы с Тутом и нашими учителями спешили на занятия. Эта часть дня нравилась мне, как и всем детям, меньше всего, хотя мне полагалось служить примером (во всем) своему господину, потому что я был старше и как слуга имел особые обязанности.

      По приказу первого вельможи Ахмосе, царского писца (наверняка не знавшего о моем наказании), старые писцы, большинство из которых уже отошли от дел, настойчиво учили нас искусству письма и другим наукам.

      Сначала