Сибирская трагедия. Дмитрий Барчук

явно нервничала. Нарочитые кокетливость и язвительность призваны были скрыть ее смятение. Она явно не знала, как вести себя дальше, колебалась и словно чего-то боялась.

      Но Сергей, попав под обаяние старины, не обращал на это никакого внимания.

      Переступив порог, он словно совершил путешествие на машине времени и переместился на сто лет назад. Ужасного, жуткого ХХ века с его социальными, информационными и сексуальными революциями, мировыми войнами, коммунизмом, фашизмом, исламской угрозой и глобализацией будто бы не было и в помине.

      В узкой прихожей на блестящем полу из черного камня стояла рогатая вешалка для верхней одежды. Единственная дверь, спрятанная за тяжелыми бархатными портьерами с позолоченными шнурами и массивными кистями на концах, вела в гостиную. В ней и окна, и двери были зашторены бархатом. Плюшевый диван, два кресла и три пуфа с возложенными на них подушками сверкали золотыми нитями. В дальнем углу стоял большой черный рояль, а в ближнем – изящный круглый столик с приставленными к нему четырьмя мягкими стульями. В проем между окнами хорошо вписался инкрустированный золотом сервант из светлого дерева, в котором виднелись фарфоровая посуда и бронзовые статуэтки. У самого потолка в дорогой раме висел портрет прежнего владельца этой квартиры. Красивый черноволосый мужчина с миндалевидными глазами. Казалось, что он смотрит через комнату на портреты своих близких: молодой русоволосой женщины с приятным лицом и девочки-принцессы шести-семи лет. И хотя фотографии были черно-белыми, Коршунов сразу понял, что у девочки волосы цвета червонного золота.

      – Это мой дед и твой прадед, а это моя бабушка и моя мама, – пояснила Жаклин.

      Хотя он и сам догадался, кто есть кто.

      Ниже женских портретов висели три декоративных рыцарских щита с маленькими фотографиями.

      Закончив беглый осмотр гостиной, Сергей открыл ближнюю к нему дверь.

      – Это комната моей мамы, – заметила девушка.

      Обои со звездочками и обилие мягких игрушек и кукол красноречиво свидетельствовали об ее предназначении. Это была чужая жизнь, и Сергей тут же закрыл дверь.

      По скрипучему паркету он пересек гостиную.

      Увиденное в другой комнате заставило его ахнуть. Это был кабинет прадеда с огромной библиотекой. Две стены до самого потолка были заставлены книжными шкафами. В глубине виднелся камин, рядом с ним стояло кожаное кресло-качалка. С краю была еще одна дверь.

      – Там спальня, – опередила ход его мыслей Жаклин.

      Сергей вышел на балкон с ажурными литыми перилами, казалось, нависший над бездной. Под его ногами текла Влтава, а дальше, за рекой, открывался чудесный вид на Пражский Град и Малую Страну[10] с их живописными дворцами и соборами.

      Решив, что полюбоваться пейзажами он еще успеет, Коршунов вернулся в кабинет и стал рассматривать библиотеку прадеда.

      – Бердяев! Мельгунов![11] «Очерки русской смуты»

10

Пражский Град и Малая Страна – исторические районы Праги.

11

Бердяев Николай Александрович (1874–1948) – русский религиозный философ. Выслан из СССР в 1922 году. Жил и умер во Франции. От марксизма перешел к философии личности и свободы. // Мельгунов Сергей Петрович (1879–1956) – историк революции и Гражданской войны в России. В 1922 году выслан за границу. Автор книг «Красный террор в России», «Трагедия адмирала Колчака» и др.