Товарищ курсант, я вас узнал! Рассказы. Александр Владимиров

и, манерно отставив локти, провозглашали тосты за присутствующих представительниц прекрасного пола.

      Дважды чередой звонков были обозначены антракты между театральными действиями, но на это уже мало кто обращал внимание…

      Тем временем на подмостках близился финал народной драмы. На подступах к Москве – войско Лжедмитрия. Хор, изображающий народ, потерявший политическое чутье, грянул многоголосое: «Слава тебе, царевичу!», следуя за самозванцем. Лишь Юродивый остается на сцене, предрекая России новые страшные невзгоды: «Лейтесь, лейтесь, слезы горькие!»…

      В буфете, в силу отсутствия здравомыслящего юродивого, действие продолжалось и стало стихать лишь тогда, когда дежурный администратор, дама внушительной внешности, видимо, имеющая большой опыт в умиротворении участников различных застолий, трижды выключила свет в буфете.

      Под слегка укоряющими, но добрыми взглядами гардеробщиц, курсанты наперебой спешили проявить свою галантность. С видом царственных особ девушки принимали на свои плечи скромные драповые пальто и видавшие виды овчинные шубки, выпрошенные на сегодняшний вечер у своих мам; и, взяв под руку своих кавалеров, следовали к выходу.

      Прощание у автобуса было долгим и жарким.

      И вот автобусы мчат нас туда, где любителей театра с нетерпением ожидают командир нашей роты и «другие официальные лица»… Несмотря на неотвратимо надвигающийся «разбор полетов» («Лейтесь, лейтесь, слезы горькие!»), в автобусе царит настроение, близкое к катарсису – что, собственно, и бывает после общения с высоким искусством.

* * *

      Возле курсантской казармы мы выходим из автобусов, и вид дежурного по училищу, укоризненно поглядывающего на часы и демонстративно брезгливо поводящего носом, начинает нас настораживать. Беглый анализ сложившейся ситуации возвращает нас к суровой реальности: во-первых, мы приехали на два часа позже намеченного; во-вторых, приехали не все; в-третьих, кое-кто из приехавших не понял, что уже приехал…

      Проверка, которую проводит лично командир роты, показывает, что около полутора десятков поклонников Мельпомены отсутствуют в расположении подразделения.

      – Будем стоять в строю, пока не прибудет последний курсант! – объявляет командир.

      Время от времени дверь медленно открывается, и показывается лицо очередного нашего товарища. Все явившиеся ведут себя так, как будто исполняют один и тот же этюд в театральном училище: невинность (круглые глаза) – удивление (вскинутые брови, пристальный взгляд на часы) – смущение – благородная обида (чуть выставленная вперед нижняя челюсть и прищуренные глаза). Закончив этюд, курсанты занимают свои места в строю.

      …Время перевалило за полночь. Пребывание в армейском строю – одно из действенных средств для возвращения курсанта из мира грез к суровой действительности. Это еще раз подтверждается тем, что из строя начинают несмело звучать высказывания,