Отец мой шахтер (сборник). Валерий Залотуха

Значит, самому ему она уже не нужна? Это как же, Сидоров без козы, а коза, значит, уже и не Сидорова?

      – А он в Израиль уезжает, – просто объяснил Васька.

      Больше на этот счет вопросов не было, и, вспомнив, зачем пришел, Макаров сменил тему.

      – Слушай, а почему ты мне не предлагаешь выступить у вас? – спросил он, глядя на Ваську в упор.

      Тот даже задохнулся от возмущения:

      – Сергеич, да я сколько раз прошу тебя, а ты… Ты серьезно, Сергеич?

      – Серьезно, – важно кивнул Макаров.

      – Это ж… – Васька вскочил с табуретки и принялся ходить по комнате. – Тебя там все ждут, все спрашивают. Я твоих книжек двадцать штук купил, отнес в библиотеку, так они сразу разобрали! А Михал Евграфыч как будет рад!

      – Михал Евграфыч – это кто? – поинтересовался Макаров.

      – Полковник Головлев, начальник, тоже поэзией интересуется. Да и тебе интересно будет! Мы…

      – Слушай, – перебил его Макаров, – ты говорил, у вас там тир есть?

      – Есть.

      – Так вот я бы хотел там пострелять.

      – Зачем тебе? – удивился Васька.

      – Хочется, – ответил Макаров, не желая объяснять.

      – Сделаем, Сергеич, сделаем! – Васька испугался, что Макаров передумает, и скрепил договор третьей жирной чертой на бутылке.

      …Было утро, холодное весеннее утро. Макаров сидел на лавочке во дворе дома, покачиваясь и икая. Рядом стояла исчерканная фломастером бутылка. Последняя черта трагически упала до самого дна.

      – Слушай, – закричал Макаров, – если я сейчас не открою глаза, я засну, и ты меня уже никогда не разбудишь. Вот это будет сюрприз!

      – Открывай! – крикнул Васька, готовивший сюрприз. Он стоял на крыльце дома, выпятив грудь и выставив одну ногу вперед. На крепкой Васькиной шее был повязан пионерский галстук, на груди висел барабан, в поднятой руке он держал горн.

      – Ух ты! – искренне восхитился Макаров и икнул.

      – Зашел я в нашу школу, а там Вера Павловна наша сидит, старенькая уже, сидит и плачет. Знамя, говорит, выкрали и иностранцам за доллары продали, а это вот просила сохранить. Я обещал.

      – Правильно, – кивнул Макаров и, вновь икнув, крикнул: – Слушай, мне нужно молоко! Свежее козье молоко. Пойди к своей козе и скажи… Как, кстати, ее зовут?

      – Зина.

      – Вот иди к Зине и скажи: «Зина! Поэт Александр Макаров, неплохой, между прочим, поэт, просил бы, если бы это вас не затруднило…»

      – Зины нет, – остановил его Васька.

      – А где же она?

      – У Сидорова.

      – Так Сидоров же…

      – Он еще не уехал. И коза пока у него…

      Макаров помотал головой, поморщился, икнул и спросил громким шепотом:

      – Слушай, а что, Сидоров – еврей?

      – Нет, – успел ответить Васька, слетая со ступенек.

      – А как же – в Израиль? – не понимал Макаров.

      – Сидоров? Сумел доказать, – просто объяснил Васька, оглядываясь на крыльцо и удивляясь, как это он не упал.

      Макаров