Новый старый год. Антиутопия. Дмитрий Барчук

уровне жизни в человеке сохраняются лучшие его качества. Представители старшего поколения еще не забыли времена так называемого «застоя», хотя, на мой взгляд, это было время стабильности. Как мы собирались на кухнях и читали самиздатовского Солженицына. При настоящем тоталитарном режиме. Не то что сейчас. Семьи выписывали столько газет и журналов, что почтальоны жаловались, мол, не вмещается вся периодика в почтовые ящики. Был дефицит книг. Классику можно было купить разве что по блату. Не было ни «мерседесов», ни йогуртов, ни поездок в Анталью, ни «сникерсов», а духовность в обществе была. Люди читали книги запоем. Ни одна нация в мире столько не читала, как мы. Ценили простые человеческие чувства: дружбу, любовь. В кинотеатры невозможно было попасть. На новые фильмы очереди перед кассами выстраивались. Так же и в театры, в концертные залы. Это ли не духовность?!

      И наоборот. Чем выше достаток, тем меньше тяга к культуре. Слава Богу, мы пережили этот позорный период нашей истории. Когда под растлевающим влиянием Запада неустойчивая часть наших сограждан поддалась потребительской морали. Как бараны, забросили достойные книги и журналы и уставились в одурманивающие ящики, по которым им свистели про якобы свободные выборы, чудеса рынка, права человека. В погоне за призрачным богатством нувориши растаптывали все святое, что в них когда-то вложила Отчизна: коллективистскую мораль, сострадание, дружбу и любовь. Утратив человеческий облик, ограбив свой народ, они приобрели особняки, лимузины, счета в заграничных банках, разослали своих чад по Кембриджам, а сами поселились на Лазурном берегу. А их соотечественники, братья и сестры по крови, умирали от голода на родине или на полях сражений в братской Сербии.

      Но есть и Божий суд, наперсники разврата!

      Есть грозный суд: он ждет.

      Он не доступен звону злата,

      И мысли и дела он знает наперед.

      Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:

      Оно вам не поможет вновь,

      Но вы не смоете всей вашей черной кровью

      Поэта праведную кровь!

      – предупреждал богатеев великий русский поэт Михаил Лермонтов.

      – Что-то вас, Константин Евгеньевич, под старость лет на лирику потянуло. Прежде я за вами не замечал такого пристрастия, – процедил, глядя в голубой экран, гостиничный постоялец.

      Виски понемногу начинало действовать. И хотя он, как завороженный, уставился в телевизор, где-то в глубине сознания всплывали воспоминания о давно минувших днях.

      Вот они, студенты университета, едут на автобусе на картошку. На задней площадке, прижавшись к очередной подружке, тренькает на гитаре зеленый, но нагловатый первокурсник, с острой лисьей мордочкой. Затем на очередной студенческой пирушке он втирается в доверие к авторитетным на факультете старшекурсникам. Причем пытается держаться с ними на равных. Оказывается, что это сынок корреспондента Центрального