Райская птичка. Трейси Гузман

 DepositPhotos.com / Dmitriy Shironosov, maximkabb, обложка, 2013

      © Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2013

      © Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2013

* * *

      Данная книга представляет собой художественное произведение. Имена, персонажи, места и события либо являются плодом воображения автора, либо используются в качестве вымысла. Любое сходство с реальными событиями, местами и людьми, живыми или умершими, абсолютно случайно.

      Посвящается моим родителям, Джейн и Дину, и моим сестрам, Джил и Марни – книжным обжорам от первого до последнего

      Просыпаюсь раньше теперь, когда птицы вернулись И поют на деревьях-оплотах. На постели у раскрытого окна Лежу грудой бесплодной земли, а вокруг распускается весна.

      А что же странники? Из всех, кого помню, Кто не садился в ладью с горем под мышкой среди прочих карт? Люди как будто никуда не уходят. Но слетают с насиженных мест, когда подступает смерть.

      Что до меня – моя зияющая жизнь Ни новизны, ни обмана дали не просит. Где, в какой стороне смогла бы найти пристанище этим мыслям? Кто еще остался в этом павшем городе?

      На постели у раскрытого окна лежу и вспоминаю. А птицы на деревьях поют о круге времен. Пускай ступает дальше смерть, и я пускай, если сумею… Шелохнуться не успев, унаследую беду.

      О, я хожу смотреть, как большие корабли покидают гавань, И мои раны рвутся от нетерпения, но все же возвращаюсь Разбирать плакучие руины своего дома. Здесь или нигде примирюсь я с фактом.

Мэри Оливер «Без путешествий», 1963 г.

      Глава первая

Август 1963 года

      Элис кружила по мшистой опушке, укрываясь в обрывках теней. Она ждала рева его «остин-хили», несущегося по проселочной дороге, которая отделяла государственный парк от вереницы коттеджей, окаймлявшей озеро. Но тишину нарушала только беседа овсянок в куполе ветвей над головой. Переливчато-синие самцы метнулись глубже в чащу, заслышав ответное «фьють-фьють чик-чирик» Элис. Она продиралась сквозь подлесок, и ростки сосен, ярко-зеленые на фоне прошлогодней хвои, терлись о штаны. Она оделась так, чтобы сливаться с лесом: волосы спрятала под длинноклювую бейсболку, вещи выбрала простые и неприметные. Заслышав наконец глухой шум его машины, Элис присела на корточки за стволами берез и постаралась сделаться как можно меньше, погрузившись в мелкую топь папоротника и опавших листьев. Положив дневник орнитолога и книжку со стихами на колени, она срывала со стволов тонкую пленку бересты и наблюдала, как он выворачивает на засыпанную гравием парковку перед своим коттеджем.

      Заглушил мотор, но остался в кабриолете и зажег сигарету. Он так медленно курил и так долго не открывал глаз, что Элис засомневалась, не уснул ли он или, быть может, впал в очередной мрачный транс. Выбравшись наконец из тесноты переднего сиденья, он встал во весь рост, такой же высокий и стройный, как темные стволы, что выстроились у него за спиной, глотая его тень. Левая ступня Элис затекла, и ее закололо сотнями иголок. Элис дернулась. Ветки под ней хрустнули ничуть не громче, чем под лапкой маленького зверька, но он тут же повернулся в ту сторону, где она пряталась, и остановил взгляд на точке прямо над ее головой. Она затаила дыхание.

      – Элис, – шепнул он в теплый воздух. Она едва уловила шелест, едва разглядела движение губ. Но была уверена, что он произнес ее имя. Это объединяло их: они оба были наблюдателями, хоть и каждый по-своему.

      Он взял с пассажирского сиденья бумажный пакет и почти с любовью прижал его к груди. Бутылки, решила Элис, вспоминая об отце и его многочисленных путешествиях от машины к их домику и обратно. Тот бережно переносил привезенное с собой спиртное – запас, которого хватало на месяц тостов, стаканчиков на ночь и утренних опохмелок. «Стоит появиться первому курортнику, как чертовы местные взвинчивают цены, – говорил отец. – Зачем вдвое переплачивать за то, что я выпью всего раз?» Нет уж, его не проведут. А значит – бутылки: красного и белого вина; шампанского; гальяно[1] и апельсинового сока для «волбенгеров»[2], которые любит жена; водки и джина; всевозможных легких напитков для коктейлей плюс бутылка элитного виски и несколько ящиков пива. Все это транспортировалось тем же бережным способом, к которому прибегнул сейчас Томас Байбер.

      Когда он преодолел короткий пролет мощеной лестницы и дверь захлопнулась у него за спиной, Элис перебралась на мягкий холмик земли, засыпанный иголками. Она почесала место комариного укуса и открыла книгу, чтобы снова перечитать стихи. Миссис Фелан, библиотекарь, отложила ее для Элис, как только получила.

      – Мэри Оливер «“Без путешествий” и другие стихотворения». Сестра прислала мне ее из Лондона, Элис. Я подумала, что тебе приятно будет прочесть ее первой. – Миссис Фелан пролистала страницы, озорно подмигнув Элис, будто они были в заговоре. – Она до сих пор пахнет новой книгой.

      Элис приберегла книгу для озера, не желая читать ни единого стихотворения,

1

Гальяно – итальянский ликер, настоянный на травах, специях и ягодах. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.)

2

Волбенгер (Харви Волбенгер) – коктейль из водки, апельсинового сока и гальяно со льдом. Был создан во время празднования победы на очередных соревнованиях американским серфингистом по имени Харви. После, возвращаясь домой, Харви шатался и ударялся о стены. Отсюда название – Харви, бьющийся о стены.