Тиара скифского царя. Роман Воликов

атлас к «Древней истории» Вейссера, репродукции щита Спициона, хранящегося в Лувре, и литографии гравюр Джулио Романо с фресок Рафаэля, которые я привёз.

      – Задача наисложнейшая, – сказал я. – Тиару будут оценивать лучшие эксперты Европы. Радует лишь то, что у античных авторов описания подарка скифскому царю отрывочны и исполнены эпитетов: неподражаемая, великолепная и так далее, никакой конкретики. Если всё пройдет удачно, ты задашь новое слово в изучении древнегреческого искусства.

      – У меня не хватает знаний, – сказал Рухомовский. – Я чувствую себя жалким уродцем перед встречей с исполином.

      – Если хочешь, я командирую тебя в Петербург, в Академию художеств. Расходы немалые, но дело того стоит.

      – Не надо, – сказал Рухомовский. – Вы просто меня не торопите, не задавайте никаких сроков. Мне надо вжиться в историю.

      – Хорошо, – сказал я. – На том и порешим. Борис, ты получишь за эту работу десять тысяч рублей. На эти деньги ты можешь уехать на любой край света, хоть к папуасам, жить безбедно и как душа пожелает. Твоя жизнь только начинается.

      НЬЕВЕКЕРК. Я – граф Артур де Ньевекерк, генеральный директор Императорских музеев Франции. Я происхожу из старинного аристократического рода. Мой далёкий пращур выдвинулся при подавлении Жакерии, за что Карлом Злым был удостоен должности сокольничего, а впоследствии – старшего постельничего. Моя семья прошла вместе со страной все изгибы и выверты великой истории Франции. Во времена Католической Лиги в ней были и сторонники герцога де Гиза и убежденные гугеноты, в семейной хронике зафиксированы случаи, когда брат шёл с мечом на брата. В якобинскую революцию семья сохранила верность королю, многие были обезглавлены на гильотине, и для нас победа при Ватерлоо – личный праздник. В семьдесят первом году, будучи совсем молоденьким лейтенантом, я командовал взводом солдат, расстрелявших по приказу Тьера коммунаров на кладбище Пер Лашез. Это событие оставило неизлечимую рану в моей душе, я покинул воинскую службу и увлёкся археологией. Я участвовал в двух египетских экспедициях и в перуанской, той самой, обнаружившей каменные изваяния неведомой дотоле доколумбовой цивилизации – тольтеков. В 1886 году я был назначен парламентом генеральным директором Императорских музеев и делаю всё для того, чтобы Лувр оставался лучшим музеем мира.

      Я человек пунктуальный и, пожалуй, даже педантичный. Работать я предпочитаю на службе, а в опере наслаждаться музыкой. Поэтому когда в антракте «Кармелиток» ко мне подошёл некий мсье Шиманский и сообщил, что у него важное дело, меня это изрядно взбесило.

      – Если вы хотите что-то предложить музею, месье, – я старательно сохранял вежливость. – Обратитесь к господину Бенуа, в будние дни с одиннадцати до четырех.

      – Дело, не терпящее отлагательства, – сказал Шиманский. – Речь идёт о тиаре царя Сайтоферна.

      Увертюра к «Кармелиткам», звучавшая у меня в голове, мгновенно улетучилась. Я внимательно посмотрел на Шиманского.

      – Её не существует в природе, месье