Истоки конфликтов на Северном Кавказе. Д. В. Соколов

сообществ, их неспособность осуществлять регулирующие функции[64].

      Причем некоторые факторы могут действовать одновременно в разных направлениях. Так, постсоветский трансформационный кризис одновременно и подталкивал к возрождению и укреплению локальных, традиционных связей, и впервые за длительное время открывал страну миру, делал доступным всю гамму различных культур, идеологий, мировоззрений.

      Одним из важнейших проявлений кризиса традиционного общества стала легитимация конфликта поколений. Формы данного конфликта могут быть самыми разными: от достаточно невинных (мать хочет праздновать свадьбу дочери в родном селе, дочь настаивает на Махачкале, а поскольку выходит замуж за человека другой национальности, матери настоять на своем достаточно сложно) до весьма серьезных (конфликты между старыми и молодыми имамами на многих северокавказских территориях). Однако очевидно, что многие принципиально важные конфликты на Северном Кавказе, в том числе принимающие насильственные формы, в настоящее время выступают в формате конфликта поколений[65].

      Реакция общества на кризис регулирования и связанные с этим конфликты

      В условиях когда фактически параллельно происходил распад и советской, и традиционной систем регулирования, в обществе образовался институциональный вакуум, который достаточно бессистемно заполнялся фрагментированными и часто противоречащими друг другу регулятивными механизмами. Особенно явно данный процесс проявлялся в тех республиках, которые после распада СССР приобрели черты хрупкого естественного государства[66]. Какие-то элементы регулирования пришли из криминального мира и мира теневой экономики, какие-то – воспроизвели черты традиционного общества, какие-то – привнесены всплеском национальных движений 1990-х гг. В определенной мере, хотя и достаточно искаженно и избирательно[67], действует российское законодательство, региональные правовые нормы. Так, местные сообщества часто используют правила, которые обычно представляют собой смесь местных обычаев и религиозных исламских норм (адатов[68] и шариата) для регулирования норм жизни, земельных и других имущественных отношений, для разрешения конфликтов. Апелляция к нормам российского права при этом может быть достаточно ограниченной. Подобные регулятивные механизмы в большей мере характерны для восточной части Северного Кавказа.

      Конфликтный потенциал подобной ситуации проявляется в двух основных формах.

      С одной стороны, некоторые регулятивные механизмы несут в себе потенциал насилия, связанный с защитой членов той или иной «корпорации» от давления со стороны других элитных групп, что необходимо для поддержания относительно устойчивых условий хозяйственной деятельности. Так, национальные объединения во многом действуют как лоббирующие организации, своими политическими связями и протестной активностью защищающие национальные интересы и национальный бизнес от хищнических действий власти. Следующую цитату можно

64

Вот картина жизни казачьей станицы, где еще поколение назад были крепкие традиционные устои: «Ведь у нас разъехались мужья <…> куда только можно: и Север, и Сибирь, и Сочи, и куда угодно. А семьи-то распались. Бывает по три месяца не приезжают, бывает, по месяцу не приезжают. Женщина сидит без денег, детей кормить нечем, в школу отправлять одеть-обуть нечего. Начинают пить, начинают гулять. Приезжают [мужья] – мордобой, разводы, убийства. <…> Мать уехала на заработки. Муж уехал, пропал, а она оставила четверых детей. Старшая девочка дошла до того, что комбикорм заваривают, едят… И никому дела нет. <…> Мы пытаемся хоть как-то сейчас веру в людей вдохнуть, чтобы возвращение было к вероисповеданию, к нормальным христианским укладам жизни, чтобы жили не просто пьянством и распутством, а пришли к памяти, отрезвели».

65

На самом деле ситуация, судя по всему, действительно очень напоминает кризис традиционного общества в России конца XIX в. А. Вишневский так характеризовал российские реалии этого периода: «И „бабий бунт“, и непокорность детей, и умножающиеся семейные разделы – все говорило о падении веса вековых заповедей семейной жизни, об усиливающемся ее разладе. <…> Разлад нарастал в деревне, в городе же он и подавно был неминуем, обозначился раньше и породил более развитые формы рефлексии». (Вопрос о том, почему на Кавказе кризис традиционного общества проявился, в первую очередь, именно в конфликте поколений, а не в «бабьем бунте», требует дополнительного анализа). И цитирует Н. Бердяева: «С формами семьи связана была тирания, еще более страшная, чем тирания, связанная с формами государства. Иерархически организованная, авторитарная семья истязает и калечит человеческую личность. И эмансипационное движение, направленное против таких форм семьи…, есть борьба за достоинство человеческой личности…» (Вишневский А. Серп и рубль. С. 133).

66

Вот достаточно эмоциональное описание сложившейся в этих случаях ситуации: «Государство лежало набоку, издыхало, издавало запахи неприятные. <…> не было государственного криминала, потому что государства как такового тогда не было».

67

Авторы своими глазами видели судебные документы в деле о споре за землю двух арендаторов, где фактически доказанный факт дачи взятки одним из них трактовался как подтверждение выплаты арендной платы, которая просто не была внесена в кассу, что считалось подтверждением легитимности его притязаний на землю. При этом дело рассматривалось в суде республиканской инстанции.

68

Адат – право, основанное на обычаях.