Всех скорбящих Радость (сборник). Юлия Вознесенская

если Сам дал?

      – Откуда мне знать, Яша? Это ты у Него спрашивай.

      – Да я все время только о том и думаю – почему? За что? Почему именно Ия должна была умереть? Нет, несправедливо это! Немилосердно! Не по-божески как-то, уж простите меня вы оба – и ты, и Бог!

      Яков закашлялся и со злобой швырнул недокуренную сигарету в сугроб на обочине. Окурок зашипел и погас.

      – Яш, а вы сколько лет с Ией прожили?

      – Двенадцать.

      – И все время были счастливы?

      – Все двенадцать лет прошли как один счастливый день!

      – И к вере ты пришел, и крестился, и обвенчались вы – это ведь все благодаря Ие?

      – Конечно!

      – Двенадцать лет сплошного счастья. А ведь большинству-то людей семейного счастья и на год едва хватает.

      – Да, теперь у большинства это так.

      – Ну вот… Но даже не это главное, Яша! Судя по всему, должен ты был в день твоей встречи с Ией погибнуть. Ведь убили бы тебя, если бы ты не повез ее в больницу и там не застрял?

      – Наверняка убили бы.

      – Так что в тот день ты должен был умереть. Причем некрещеным и нераскаянным грешником, убийцей, может быть.

      – Уж кого-то определенно уложил бы, я ведь с волыной ехал.

      – Видишь, как тебя спас и одарил Господь через Ию! Щедр и милостив Господь, долготерпeлив и многомилостив. Он тебя, лютого грешника, остановил на самой дороге к погибели. И не суровостью остановил, а семейным счастьем на двенадцать лет. И ты после этого будешь утверждать, что Господь несправедлив?

      – Не знаю, Яшка, что тебе и сказать – я как-то в этом вот ключе обо всем и не думал. Так ты считаешь, что Господь послал Ию, чтобы спасти меня?

      – Мне так кажется. Ведь Ия умерла только тогда, когда ты уже твердо стал на правильный путь.

      – Твердо стал! – Яков резко остановился, и от этого движения нога его скользнула по обледенелой колее, и он чуть не упал. Митя поддержал его.

      – Да, ты на правильном пути, брат!

      – Ага, на правильном… Только спотыкаюсь! – усмехнулся Яков, выравнивая шаг.

      – Ну, все мы спотыкаемся, а то и падаем. Однако идешь ведь ты за утешением в святой монастырь, правильно идешь, а мог бы отправиться утешаться в кабак или на какой-нибудь там Кипр.

      – Так, по-твоему, справедлив Господь? Мне так не кажется…

      – И мне тоже! Нет, не справедлив наш Господь! Совсем не справедлив!

      – Ты чего это несешь, Митька? Ты уж мне не подпевай, пожалуйста, брат, ты все-таки послушник, тебе нельзя…

      – Можно, можно, Яшенька! Я еще и еще раз тебе повторю: не справедлив наш Господь! Милосерден Он. И милосердие Его не только выше всякой справедливости, но и выше нашего с тобой понимания!

      – Ты думаешь? Ну, не знаю… Подумать надо.

      Какое-то время прошли молча.

      – А это что такое? – Яков внезапно остановился. Морозный воздух над дорогой, над лесом, в самом лесу и в светлеющем небе вдруг охнул и загудел. Раз… Другой… Третий… – Это колокол, что ли?

      – Да, это колокол наш монастырский. Давай-ка, Яша, поднажмем, чтобы на