Сто дней до потопа (сборник). Юлия Вознесенская

для этого он был попросту слишком мал: он только хотел, чтобы мама его не заметила и не заставляла подходить к Вождю, чтобы тот «поцеловал их мальчика». Ему совсем не нравилось, когда его мама громким шепотом говорила про него этому человеку с узкими холодными глазами – «наш мальчик». Он тихо сидел на полу в широком проеме окна, копошился со своими рыцарями и поневоле слушал, как мамин гость говорит ей что-то напористо и скоро, будто вколачивает в нее маленькие и острые гвоздики слов.

      – Маша, ты должна принести эту жертву не для меня, а для дела революции. Чего ты боишься?

      – Милый, но он же военный моряк! Он такой порядливый, такой аккуратист – как может он вдруг взять и потерять? Нет, нет, прошу тебя, не заставляй меня идти против моей совести! Лучше я найду для тебя еще денег, а ты на них сумеешь раздобыть какие-нибудь другие документы.

      – Маша, ты не имеешь права так подводить меня: я уже сообщил товарищам за границей, что у меня будет паспорт на имя Николаева. Это подло, в конце концов, – обещать и не исполнить!

      – Я обещала любую помощь, зная твое сложное положение, но я же не знала, что ты потребуешь от меня совершить преступление!

      – Сколько раз ты говорила нашим товарищам, что ради революции готова на все?

      – Но разве можно идти на подлость даже во имя прекрасного дела? Красть документы не только преступно – это безнравственно!

      – Запомни, дорогая Маша: что полезно для революции, то и нравственно. А революция для тебя – это я. Когда твой муж уезжает в Кронштадт?

      – Завтра вечером. А послезавтра утром его корабль выходит в море.

      – Сколько он пробудет в плавании на этот раз?

      – Только один месяц.

      – Меня это устраивает. Завтра в полдень я пришлю к тебе товарища за паспортом. Он придет на кухню под видом печника и вызовет хозяйку: ты выйдешь к нему и вынесешь паспорт.

      – Ох, я не знаю…

      – Пойми, Машенька, от тебя сейчас требуется последняя жертва. Потом я уеду за границу и вернусь только тогда, когда все будет готово к перевороту. И тогда, Маша, у нас начнется другая, счастливая жизнь. Мы сможем наконец соединиться, отбросив унижающую нас ложь, и жить втроем – ты, я и наш сын. Кстати, а где он? Что ж ты мне его не покажешь, Машенька? Я давно не видел нашего мальчика.

      – Он в детской. Пойдем к нему, дорогой.

      Вот так Сын Вождя узнал о себе правду.

      Но тогда он ничего не понял и только обрадовался, что его не обнаружили за гардиной. Осознал услышанное он гораздо позже, но именно эти детские воспоминания мутили ему душу и делали его несчастным.

      Его папа, военный моряк, в момент революционного переворота находился в морском походе, ведь еще шла Первая мировая война. В послереволюционную Россию он не вернулся, но присылал за мамой и за ним верных людей. Мама покидать Советскую Россию категорически отказалась и передала с посланцами письмо: «Тут я ему все объясняю…» – и больше он о папе никогда ничего не слышал.

      У