Обширная территория. Симон Лопес Трухильо

Пятнадцать минут медленно тянулись там, среди темных деревьев. Она бежала уже долго. Казалось, ее преследует пожар и она бежит от него по лесу, боясь споткнуться.

      Два часа спустя, припарковавшись рядом с работой, она не сразу вышла из машины. Долго глубоко дышала с закрытыми глазами, выдыхая так, словно стремилась остаться без воздуха, выдавить его весь из себя.

      Войдя в лабораторию, Джованна поприветствовала коллег дежурной улыбкой. Ей было неспокойно. Она прошла к своему месту, положила мобильный на стол, собрала волосы, повесила пиджак на спинку стула, вымыла руки, надела лабораторные перчатки, открыла холодильник и достала оставленные накануне подносы с чашками Петри. Поставила их на стол и принялась проверять каждую под микроскопом. Данные записала в журнал. Так она провела всё утро.

      Глядя, как наполняется кофеварка, Джованна попыталась подсчитать, сколько панических атак случилось в ее жизни. Она вспомнила день, когда не могла найти беговые кроссовки. На улице светило солнце, Джованна уже двое суток не выходила из квартиры, занятая подсчетами для диссертации. Это был третий год аспирантуры по микологии в Манчестерском университете. Джованна только что закончила запись генетической последовательности лишайника, чтобы отправить ее для расчета на факультетский компьютер, и решила выйти на пробежку, воспользовавшись хорошей погодой. Надела спортивную толстовку, легинсы, чистые носки, но не нашла кроссовки. Их не было ни под столом, ни под креслом, ни среди книг, журналов и пустых чашек, разбросанных по разным углам гостиной, спальни, террасы и кухни. Джованна села на кровать и спросила себя, как это возможно. Они должны где-то быть. Единственная, кто заходил в квартиру в эти дни, была Тиффани, которая ночевала здесь в воскресенье. Но она не могла взять кроссовки.

      И тут Джованна почувствовала маленькое отверстие в груди, через которое воздух всасывался внутрь, и давление в руках, от которого они вдруг ослабли. Согнувшись, она оперлась ладонями о стену. Она не могла ни заговорить, ни пошевелиться. Только вот так сидеть, едва чувствуя, как входит и выходит воздух при дыхании. Как будто внезапно повалил снег. Белый парализующий холод охватил ее в разгар английской весны.

      Иногда по вечерам, когда Джованна оставалась одна в лаборатории, что-то заставляло вернуться в тот день. Со временем она научилась справляться. Опиралась ладонями на металлический стол. И стояла так, не двигаясь, позволяя себе погрузиться в это. Закрывала глаза. Вспоминала список простых чисел.

* * *

      Газон был влажным, и солнце не торопилось его высушить. Патрисио отвел сестру в школу и возвращался домой. Засунув руки в карманы, он шел вдоль шоссе, по которому машины проезжали так редко, что не было смысла считать их от скуки. Прямо на дороге лежала собака. На нее, как луч циркового прожектора, падал солнечный свет. Ее взгляд встретился со взглядом Патрисио, который на мгновенье вспомнил с нежностью и печалью своего умершего пса Селерино.

      Патрисио открыл