Свихнувшийся вагон. Наталья Лаврецова

ной лесенке, она слегка подпружинила на полке, погладила мягкую ворсистость одеяла, и, выглянув в окно, принялась за обозрение нижнего пространства.

      – Ну просто клевая обстановочка!

      – Что за странная способность выражать свои эмоции с помощью какого-то непонятного сленга? – отреагировала мама, уже выкладывая на стол…

      – Меня тоже удивляет способность молодого поколения изъясняться с помощью междометий, – поддакнул и папа, пристраивая сбоку свой «провиант» из книг и журналов. – Ну что, например, такое есть «вау»? Как это перевести на русский?

      … плотно утрамбованные полиэтиленовые пакеты, красочные бумажные упаковочки, соблазнительного вида баночки, что-то в фольговых обертках…

      – Ну, «вау»– это… – Аришка задумалась: в какую наиболее доступную для родителей форму облечь объяснение. – Когда сказать хочешь так много, что слов просто не хватает. Вот и приходится говорить «вау»!

      Брат Рома не принимал участия в разговоре: процесс распаковывания сумок интересовал его гораздо больше. Взгляд прощупывал, проверяя пакеты на содержимое: колбаса, сырные нарезки, глазированные сырки, маринованные огурчики, сладкие булочки…

      Нос следовал за ними сам по себе.

      – А ну-ка, Арин, вау с верхней полки! – вдруг сказала мама.

      Аришка опешила, не думая, что ее учение подействует так быстро – она только собралась просветить маму в правильности употребления подобных терминов.

      – Главное, чтобы ты правильно меня поняла. Больше я не буду тратить время на объяснения, буду просто говорить: «Вау»!

      Итак, значит семейка. Лицо номер один – Аришка.

      Лицо номер…

      Впрочем, пока хватит и лица номер один.

      За разговором никто не заметил, как мимо поплыла платформа. Поезд стоял, а платформа двигалась, и с каждой секундой все быстрей. Аришка не успела сообразить, как в ухо ей гаркнуло, вернее грянуло так, что она чуть не скатилась с полки:

      «Говорит местный радиоузел, прослушайте, пожалуйста…»

      Вот только тут до нее дошло: она же теперь не просто девочка Ариша, проживающая там-то и там-то, не просто учащаяся такой-то школы… Она теперь – пассажирка! И целых двое суток не будет больше никем, а только…

      «Пассажирка, пассажирка…» – запело сердце в такт набирающему скорость поезду. Но вдруг слог «жир» оторвался и принялся с обратной стороны догонять «пасса». И Аришка поняла, что изобрела новое слово.

      – Эй, ты знаешь кто? Ты – жирпасса! – с гордостью первооткрывателя сообщила она брату, и, скатав трубочкой газету, постучала по голове.

      – Кто-кто? – брат оказался не слишком осчастливленным.

      – Специально для глухих повторяю по слогам: жир-пас-са! То же, что и пассажир, только наоборот!

      – Какой жир? Какой пасса? Кто глухой? Может, ты и наоборот, а мы нормальные! – укреплял брат запоминательный процесс вырванной из ее же рук газетой.

      К счастью, голову дочери спас папа.

      – Отдайте, нечитанная еще! – и, положив газету перед собой, принялся бережно ее разглаживать.

      Итак, значит, лицо номер два – брат. С ним, кажется, все ясно: достаточно того, что он является братом своей сестры.

      Аришкино же воображение продолжало работать: какие возможности открывает перед ней дорога?

      Теперь ей не надо ходить в школу, и не надо делать уроки, и не надо… Чего же еще не надо делать? Подметать пол, мыть посуду, делать кучу разных вещей, которые просто необходимо делать, когда находишься… Она чуть было не сказала (подумала): «на суше». Как будто их поезд был корабль, плывущий… Она чуть было не сказала (подумала): «по морю». Впрочем, ведь пейзаж за окном плывет? Плывет. Значит, почти как по морю.

      – Послушайте, мы есть-то сегодня будем? – из-под газеты выплыли очки, нос, потом в прямой последовательности – усы и губы. Губы производили такое движенье, будто папа мысленно уже прожевывал бутерброд.

      Итак – лицо номер три. Папа. Ну что про него сказать? Папа любит почитать, и еще, как утверждает мама, поесть, ну прямо-таки во вселенском масштабе.

      Нет, все-таки приятнее думать не о том, чего делать нельзя, а о том, что можно. Можно, например, валяться, сколько вздумается. А что в поезде еще и делать, как не валяться?

      – Ариша, хватит валяться! – раздалось почти над самым ее ухом. – Вставай!

      «Вот интересно, почему мы до сих пор не проехали Останкинскую телебашню?» – позволила себе Аришка нетактичность проигнорировать мамины слова.

      Именно с этого момента для нее всегда начиналась дорога. Ей и сейчас хотелось сказать «прости-прощай», а еще лучше «до свидания» длинноногой дылде, словно на цыпочках привставшей над городом. Башня-дылда и сама напоминала ей длинноногую девчонку в коротких растопыренных юбочках, кружащихся на высоте. Как-то они с мамой даже были у нее в гостях: они поднимались на скоростном лифте, а юбочки кружили перед ними в почти досягаемой близости. Это было что-то!

      «Еще не хватало – башню сперли!»

      – Ариша,