Осколки вечности в Академии Судьбы. Елена Княжина

был тяжелый, спертый, давно забывший о свободе. Мы очутились в старом подземелье.

      Багровые зрачки блеснули рядом с моим носом: Эрик подошел бесшумно, на запах. Схватил за плечи – почти бережно – и легко встряхнул.

      – Куколка!

      – Не прикасайтесь. Не вздумайте, – качнула головой, пытаясь выпутаться из захвата.

      Его руки притрагивались осторожно, как к очень хрупкой и дорогой статуэтке, однако приносили боль. Она терзала, от нее вздымались вены на висках и дыхание тяжелело.

      Невыносимо стоять рядом. После всего, что увидела.

      – Еще как вздумаю. Вы моя… совсем моя…

      – Зачем же вы так со мной? – опалила его диким, обвиняющим взглядом из темноты.

      Эрик поморщился, встряхнул гривой. Почесал разодранное когтями плечо, увитое черной змейкой. Татуировка переместила нас как-то… куда-то. Наверное, древняя магия. Или мутация капли.

      Меня снова похитили? Пленили? Не так сильно волновали вопросы «как» и «куда», насколько «зачем». Но я тряслась, всхлипывала и истерично стучала зубами. Не то состояние, чтобы качественно осмотреться и поразмыслить о своем положении.

      – Тише, ягодка. Тише. Успокойтесь, – хрипел Эрик, проглаживая меня по волосам. А ощущалось, будто он острыми ядовитыми граблями расчесывает кожу до крови.

      Успокоиться? Даже не прикрывая глаз, я видела издевательски замедленные картины кошмара. Дергающийся в улыбке уголок губ. Красные брызги на ботинках. Искривленное хищной жаждой лицо. Злобный оскал.

      И поверженного папу… в ногах у вампира.

      Эрик чиркнул жезлом по пряжке ремня, и по коридору побежал призванный световой шар. Фирменно-багровый, траурный. Красные отсветы заплясали на стенах, отбились от сводчатых потолков, очерчивая глубину нашего падения.

      Паника ритмично била в грудь, заставляя делать судорожные вдохи. Мысли рассыпались в кучу.

      Это я виновата, я… Я предала род, я полюбила, я добровольно вручила себя древнему вампиру, как сладкий приз в противоестественной войне. А Эрик потерял контроль. Обезумел, отбросил и совесть, и жалость. Та, другая половина, хищная, эгоистичная, бездушная и жестокая, пробудилась в нем и потребовала возмездия.

      Папа провоцировал. Насмешливо, грубо. Его гадкие речи я не забыла, но оправдать не получалось. Пока – нет. И не факт, что поможет время.

      Валенвайд не желал свободы. Валенвайд желал отмщения и крови Ланге.

      – Только вас, куколка. Я желаю только вас, – шептал он, забираясь в уши лживым хрипом. В нем чудились страх и вина. – Все будет так… Я сделаю, чтобы было так. Обещаю.

      Если бы он желал меня, то позволил бы отцу жить. Пройти тропой правосудия и понести справедливое наказание. Не заставлял бы меня смотреть на то, чего я забыть не в силах.

      – Забудешь, – пообещал тихо, согревая дыханием пульсирующий от шока висок.

      Я мечтала забиться в сырой угол этого подземелья, но от запаха Эрика и от голоса Эрика некуда было бежать. Он находился всюду во влажной полутьме и ориентировался намного лучше меня.

      – Вы